— Итак, вчера вы собирались к адвокату, чтобы подписать документы на развод? — наконец спросил он.
— Он ждал меня к трем, но из-за мигрени я осталась дома.
— Вы предупредили адвоката по телефону, что не приедете?
— Нет, мне еще не поставили телефон. Я переехала всего несколько недель назад.
— Кто ваш адвокат? — поинтересовался комиссар.
— Мой адвокат? Шиль. У него контора на Дроттнинггатан, тридцать восемь.
Веспер Юнсон записал.
— Ваш муж тоже собирался к адвокату?
Хелен Леслер покачала головой.
— Подписать достаточно кому-то одному.
— Совершенно верно, — кивнул усач, быстро полистал блокнот и продолжил: — А что было дальше?
— Дальше… ко мне зашел Гилберт, — тихо сказала она. — В самом начале седьмого. Требовал денег. Сказал, что до вторника нужно достать десять тысяч. Очередной долг чести. Я сказала, что у меня денег нет, и это была чистая правда. Он рассвирепел, между прочим, он был не вполне трезв. Требовал мои драгоценности: он, дескать, их заложит. Что бы отвязаться, я сказала: иди к своему отцу и проси у него. Он язвительно расхохотался и сказал, что меня, в самом деле, на мякине не проведешь, и что я не хуже его знаю, что директор Леслер в Лапландии, катается на лыжах. — Она устало потерла рукой лоб. — И тут я сплоховала.
— Вы сказали ему, что ваш свекор дневным норрландским поездом вернулся в город? — предположил Юнсон.
— Да, — пробормотала она.
— Откуда вы это знали? Даже здешняя прислуга понятия не имела, что он приедет.
Она помедлила.
— Директор Леслер написал мне. Я получила письмо вчера после обеда.
Комиссар кивнул, и она продолжала:
— Словом, я нечаянно проговорилась, что свекор вернулся, а, заметив, как Гилберт ухватился за эту идею, попробовала внушить ему, что соврала. Но вышло все наоборот. Муж сразу заторопился «доить старика», а когда я попыталась уверить его, что денег ему не дадут, буркнул, что можно и поднажать и способ для этого найдется. И ушел.
— Вы побежали за ним?
— Нет, в пижаме не побежишь. Да, честно говоря, я была очень рада, что он убрался. И только через некоторое время начала тревожиться, как бы он не устроил какую-нибудь глупость. Ведь он, похоже, действительно угодил в переплет, раньше я никогда не видела его в таком отчаянии.
— Ваш свекор… за него вы совсем не тревожились? — спросил Веспер Юнсон.
— Как раз за него-то и тревожилась, — вздохнула она. — Я всегда относилась к свекру с симпатией, хотя друзьями мы не стали. Он был человек довольно замкнутый и мало кого подпускал к себе. По-моему, последние годы он жил одиноко.
— Его жена умерла несколько лет назад?
— Восемь, кажется. Говорят, он был к ней очень привязан.
— Вы не собирались предупредить его вчера вечером?
— Собиралась.
— Но не сделали этого?
— Я чувствовала себя ужасно, у меня кружилась голова. Но главное не это. Свекор не любил, когда попусту поднимают шум. Он ненавидел сплетни и болтовню. В конце-то концов, я могла и сгустить краски, а на деле все было отнюдь не так опасно. Вот и получится, что я попусту подниму панику.
— Значит, вы остались дома?
Она понурила голову.
— А сегодня утром почему пришли?
— Мне приснился жуткий сон. Как будто муж и свекор подрались. Посреди этого кошмара я проснулась и не могла больше оставаться в постели. Оделась, на велосипед — и сюда. А когда увидела машины у парадной, поняла, что сон оказался вещим. Со мной такое и раньше бывало.
Ее взгляд был устремлен на залитые солнцем цветы в окне. Интересно, подумал я, сознает ли она, что перед нею. Казалось, она впала в прострацию.
— В каком-то смысле облегчение — узнать, что ваш супруг не слишком много для вас значил, — осторожно заметил комиссар. — Его тоже нет в живых.
— Он покончил с собой?
Вопрос был задан странно-безучастным тоном. Веспер Юнсон помедлил.
— Судя по всему, директор Леслер застрелил сына. А потом покончил с собой.
Хелен Леслер закрыла глаза и окаменела. А потом прошептала:
— О, Господи…
Она хотела встать, но пошатнулась и едва не упала. Мы уложили ее на тахту. Комиссар пощупал ее лоб.
— Пожалуй, нужно позвать врача.
Но звать не пришлось — он как раз вошел в библиотеку. Веспер Юнсон объяснил, что случилось, и медик привычно взял девушку за руку.
На письменном столе зазвонил телефон. Комиссар снял трубку.
— Хорошо, — сказал он немного погодя. — Хорошо. Очень, хорошо… Нет, я приеду сам.
Он положил трубку и вернулся к тахте.
— Ну, как она?
— С лекарствами перестаралась, — сказал медик. — Но это не опасно. Ей надо выспаться, и все.
— Бедная девочка, — пробормотал Веспер Юнсон и накрыл ее клетчатым пледом.
Мы оставили спящую и перешли в столовую.
— А что с покойником?
Медик надел пальто.
— Пуля прошла прямо под сердцем, — сказал он. — Причина смерти — внутреннее кровотечение.
— Он умер мгновенно?
— Скорее всего. Грудная клетка, похоже, наполнилась кровью довольно быстро.
Веспер Юнсон кивнул.
— Давно наступила смерть?
— Вчера вечером, примерно между восемью и девятью.
Точнее сказать трудно, много времени прошло, труп уже остыл и окоченел.
— Понимаю, — кивнул комиссар.
Судебный медик, робко выразив надежду, что в ближайшие два часа новых трупов не обнаружат, исчез в холле.
Усатый коротышка неожиданно бросил меня одного и устремился к лестнице на верхний этаж. Из буфетной вышли двое полицейских, тщательно осмотрели все углы и через некоторое время проследовали в библиотеку.
Только я успел устроиться на стуле с золотистой кожаной обивкой, как Веспер Юнсон кубарем скатился по ступенькам.
— Не желаете совершить небольшую прогулку?
— С удовольствием.
На пороге библиотеки снова появились полицейские.
— Ну? — спросил шеф.
— Все обыскали, — ответил один из них, солидный, седой. — Нет его здесь.
— Нет… — задумчиво протянул Веспер Юнсон и расправил усы. — Нет… Ну что ж, принимайте команду, сержант. Я на часок отлучусь.
В лифте я спросил, не пистолет ли искали полицейские. Веспер Юнсон кивнул и вздохнул.
— Как сквозь землю провалился. Всю квартиру обшарили, и без толку.
