Екатерина заставила себя встать. Кофе и душ! Нет, вернее, душ и кофе. Вода, сначала горячая, затем холодная и снова горячая, несколько примирила ее с действительностью, а кофе и, главное, его божественный запах окончательно поставили на ноги.
— «Сегодня мы с вами поговорим об азартных играх, в частности, о проблеме казино, — бодро возвестил ведущий радиостанции «Народный маяк», с которой Екатерина привыкла начинать утро. — Хорошо это или плохо. Итак, ваше отношение к казино! С нами Зина. Слушаем вас, Зина!
— Мой муж из казино не вылазит, — поделилась Зина озабоченным голосом, — какие деньги ни есть, все туда.
— Выигрывает?
— Нет, если бы! Не выигрывает и никогда не выигрывал. Нет, вру, раз было, мелочь какую-то! Но очень надеется. Сколько ему говорю, что нельзя так, он не слушает, говорит: «Вот как выиграю, все купим! И в первую очередь новую стиральную машину!» Я давно хочу новую стиральную машину, наша старая — совсем никакая, двадцать лет уже. Он проиграл не знаю сколько, на пять стиральных машин будет! Лучше бы пил! И не слушает, что ему говорят! Не слушает! — Женщина говорит громко и возбужденно.
— А вы хотите, чтоб он вас слушал? — обрадовался ведущий — буквально из воздуха наклевывалась новая тема толковища: «Кто хозяин в семье?»
— Да не хочу я, чтоб он меня слушал, — с досадой отвечает женщина, уже остывая, — что он, ребенок, что ли? Я хочу, чтоб он понял! — Она сделала ударение на последнем слоге.
— Ну вот есть мнение, что казино — явление отрицательное, — ведущий потерял интерес к Зине, — а что вы, уважаемые слушатели, думаете об этом?
Следующий слушатель по имени Вадим считал, что казино — увлекательная игра. Играют же люди в шахматы, шашки или лото. Чем казино хуже? Или взять спорт! Вот и казино тоже вроде спорта, расслабляет, это такой вид отдыха и все!
— Закрыть надо эту заразу! — завопил следующий слушатель в полемическом азарте. — Только людей разлагает! Старых — ладно, не жалко, а детей? Ничего святого не остается. Деньги зарабатывать надо, а не выигрывать!
— А разве туда детей пускают? И вообще, причем тут дети?
— Ни при чем, — подтвердил ведущий, — сегодня мы обсуждаем развлечения для взрослых…
— А давайте в следующий раз обсудим дома терпимости, — ехидно предложил еще один, — тоже развлечение и тоже для взрослых!
— У нас маленькая рекламная пауза, — поспешно объявил ведущий».
Екатерина допила кофе и выключила радио. Хотелось спокойно обдумать программу на сегодня. Да и ночной кошмар не давал покоя… При воспоминании о женщине без лица Екатерину передергивало.
За окном — туман, промозглость и сумеречность. Мир словно накрыт большой мокрой подушкой. Однако солнце, как тусклая серебряная монетка на дне колодца, угадывается там, где обычно находится небо, и оставляет надежду на возможную перемену к лучшему.
Погода в духе романов Сименона. Комиссар Мегрэ в тяжелом длинном пальто, впитавшем всю влагу дождливого осеннего дня, входит в кабачок «Три мушкетера», что на рю де Плесси, и заказывает рюмочку анисовой водки. Достает громадный носовой платок, разворачивает его, подносит к носу и оглушительно сморкается…
* * *
Знакомый дом. Верхние этажи тонут в тумане. Екатерина идет мимо пустой скамейки, на которой старый актер развлекал ее своими историями. Вечность назад.
Знакомая дверь. Екатерина достает из сумочки ключ. Чужую дверь сразу и не откроешь, но эта, кажется, ничего, ключ поворачивается довольно легко. Она входит внутрь. Знакомый слабый аромат сушеных трав, тепло и особая тишина, когда никого нет дома, тишина пустоты, усиленная осознанием чужести этого дома, охватывают молодую женщину.
В комнате слегка сумрачно и печально. За стеклянной стеной — пелена тумана, в центре ее — круг блеклого болезненного солнца. С высоты птичьего полета угадывается змеиный извив реки, но ни деревень на противоположном берегу, ни леса не видно. Мир тонет в миражной белесости. Декорации из ночного кошмара. Но действующее лицо лишь одно — Екатерина. Постояв несколько минут около окна, физически почувствовав сырость и неуют за стеклом и поежившись, Екатерина командует себе: «К делу!»
С чего же начать? С чего начинают сыщики в романах? Ну, они подходят к бюро или письменному столу, выдвигают ящики, просматривают бумаги, быстро пробегают пальцами внутри ящиков в поисках тайника и, как правило, находят этот самый тайник. Вероятно, существуют определенные правила игры — где искать и как искать. И очень помогла бы мысль о том, что же надо искать.
«— Зачем ты здесь? — не выдержал внутренний голос.
— Чтобы узнать, что произошло с молодой, красивой женщиной, которая вдруг умерла.
— У тебя, как у всякого уважающего себя детектива, должна быть гипотеза, рабочая версия — так, кажется, это называется — того, что произошло. У тебя есть что-либо подобное? Как по-твоему, что могло произойти?
— Ну, гипотеза номер один. Она покончила жизнь самоубийством. Проводила мужа, прошлась по магазинам, вернулась домой, нагруженная пакетами, сварила кофе, поужинала, вымыла посуду, приняла яд, который держала завернутым в листок из блокнота, запила апельсиновым соком, легла в кровать и умерла. Причем не просто уснула, а умерла в муках, чего не могла не знать заранее. Уж если человек задумал свести счеты с жизнью, то должен узнать кое-что о яде, которым собирается воспользоваться. Хотя бы из-за любопытства».
Екатерина взяла том БСЭ (самый доступный источник!) и прочитала статью о стрихнине, о мучительных титанических судорогах и особой, «сардонической» улыбке, застывающей на лице трупа. И не оставила ни строчки, ни полстрочки, которые пишут, как Екатерина представляла себе, в состоянии истерии, страха, безнадежности, пытаясь объяснить, оправдаться или, наконец, избавить своих ближних от подозрения, которое непременно падет на них.
Что это? Жестокость, желание отомстить своей смертью? Кому? Нетрудно догадаться! Желание детское и страшное. Может, она узнала что-нибудь о своем муже, ну, например, о том, что у него есть женщина… Но тогда она бы вряд ли ушла вот так, без прощального упрека. Что-нибудь вроде: «Я не могу вынести твоей измены!» Или: «Будь проклят!» Хотя вряд ли, мелодрама какая-то… В жизни, наверное, все иначе…
А может, ей было до такой степени безразлично, что подумают потом, когда ее уже не будет, может быть, она пребывала в жесточайшей депрессии, когда молоточком стучит лишь одна мысль: «Скорее, скорее… я больше не могу, не могу и не хочу…»
Она действительно была в депрессии после смерти сестры, но потом это прошло, и в последние месяца три-четыре она, по словам мужа, изменилась к лучшему и повеселела. И даже стала заговаривать о работе.
А что, если это убийство? Мотив? В каком-то из романов Агаты Кристи ее замечательный герой, маленький бельгиец Эркюль Пуаро, рассуждает о мотивах преступления. Первое место за «экономическими» преступлениями, то есть преступлениями из-за денег. Затем — страх. Убивают из-за страха разоблачения. Убивают свидетеля или шантажиста. Затем — месть. Ненависть. Несчастная любовь. Убивают счастливого соперника, неверного возлюбленного, и тому подобное, но это все разновидности мести.
