— Сделай вид, что ты клиент. Задавай мне вопросы, — ответил Тихошлоссер.
— Что, если я умру.
— Я сказал: сделай вид!
— Но раз уж я здесь, мне хочется и вправду кое о чем спросить. Представь себе, что я умер. Будет до этого дело хоть кому-нибудь на свете?
— Ну, во-первых, похоронной конторе. Ты принесешь им доход. Директор той, куда обратятся твои родственники, получит чек и будет в восторге. Похороны — дорогая штука. Хочешь дальше?
— Давай.
Твоему конкуренту тоже будет не все равно. Он с удовольствием возьмется вести счета в магазинах, которые сейчас обслуживаешь ты. Еще?
— Давай.
— Еще твоей жене. Она, конечно, будет горевать, но такая хорошенькая женщина через год выйдет за другого, может, побогаче и покрасивее, чем ты, и уж наверняка не такого занудливого.
— А еще?
— А еще твоим детям. Они потеряют отца, им будет нелегко пробиваться в жизни, и это их закалит.
— А еще?
— А еще о тебе будут жалеть соседи, но через месяц никто уж и не вспомнит, что ты жил на свете.
— А еще?
— А еще наш праздник состоится в воскресенье, как намечено. И председатель скажет: «Жаль, что Билантроф этого не увидел».
— А еще?
— А еще я потеряю друга. Но я их уже много потерял.
— А еще?
— Еще, еще! Откуда я знаю! Жизнь пойдет своим чередом.
К ним подошел хозяин лавки.
— Извините, что помешал, — сказал он. — Но когда вы закончите с этим господином, тут есть еще вопрос, который оставил другой посетитель. Он не хотел вас прерывать, поэтому изложил его письменно.
Бенжамен Билантроф шагнул было прочь, но хозяин удержал его:
— Нет-нет, не спешите, пожалуйста, спрашивайте, наш думный советчик всегда к услугам любого клиента.
Он учтиво поклонился и вернулся к своей конторке красного дерева.
Тихошлоссер распечатал конверт, внимательно прочел вопрос, улыбнулся, погладил свою бороду и сказал Билантрофу:
— Вот послушай, тебе это может быть интересно как счетоводу: «Много ли путей ведет из одного места в другое?» Что бы ты ответил на моем месте?
— Ответил бы, что логический путь только один. Ну, я пошел, уже поздно. До воскресенья.
Бенжамен Билантроф вышел расстроенный, жалея, что затеял этот разговор. Переходя улицу, он по неосторожности попал под машину, которая ехала слишком быстро и не успела свернуть в сторону, и умер на месте.
Между тем Тихошлоссер написал ответ на вопрос про множество путей, положил листок на хозяйскую конторку и, не спеша, вышел за дверь посмотреть, что там за шум и почему сбежались люди. Он увидел лежащее посреди дороги тело Бенжамена и все понял.
Тогда он вернулся в лавку, взял с конторки листок, приписал еще несколько слов и приделал вежливую концовку. Получилось вот что:
«Ответ: есть много путей, ведущих из одного места в другое. Но и дорога — место, и место может быть дорогой. Главное, просто жить и не задавать слишком много вопросов. Будьте здоровы, привет семейству».
Он подчеркнул слово «жить» и переключился на что-то другое.
Последний путь
Мендель позаботился, чтобы в объявлении, размещенном в «Унзер ворт» и «Франс-суар», все было точно указано:
«Сбор перед отелем „Модерн“ на площади Республики, оттуда на кладбище Баньо в 14.30 отбывает автобус».
Сам-то он мог бы явиться прямо на кладбище, но раз автобус придет на площадь Республики, обидно им не воспользоваться. Тем более соберется много друзей. Впрочем, может, и не так много…
Мендель знавал «Модерн» в те времена, когда он был все равно что отель «Ритц» для парижского еврейства. У него самого никогда не хватило бы денег провести там хоть сутки, но после войны он работал на одну провинциальную фирму, глава которой, приезжая в Париж, всегда собирал там своих агентов.
А в 1949-м или, может, в 1951 году он был там в Йом Кипур — Общество выходцев из Д***, его родного польского местечка, арендовало зал для богослужения.
В стенах роскошного отеля наверняка происходило немало других замечательных событий, но Менделя Рогинкеса все они никак не касались.
И вот сегодня, как принято, процессия двинется именно с этого места.
Однако вот уже двадцать минут третьего, а автобус еще не прибыл.
Люди переговаривались, что-то друг другу рассказывали, а он там, наверху, ни с кем не мог поговорить и тихо злился. Может, в самом деле лучше было отправиться прямо на Баньо… Одно утешение: без него, уж точно, не начнут. Но он не любил заставлять людей ждать.
Правда, когда у него еще была машина, ему и самому нередко случалось опаздывать на Баньо из-за пробок у Орлеанской заставы.
Например, в 1959-м он опоздал на похороны бывшего казначея Общества уроженцев Д***. Застал самый конец церемонии, если это можно назвать церемонией, еще бы десять минут — и все.
Когда он пришел, все уже собирались в кафе перед главным входом — выпить по чашке кофе. «Считай, ты ничего не пропустил, — сказали ему. — Не успели закончить молитву, как уже опустили гроб. Дети покойного так спешили, что никто и слова сказать не успел. Стыд и позор!»
Но это было давно. Сегодня у Менделя Рогинкеса совсем другие заботы.
Наконец автобус прибыл, и люди стали в него садиться.
Мендель смотрел довольный — вид у ритуального автобуса был очень приличный!
Похороны — вещь исключительно важная, и хорошо, что он обо всем распорядился заранее, как только почувствовал, что заболел всерьез.
А сколько родных между сороковым и сорок четвертым остались без погребения: Мотек и его дети, Мотеле со всей семьей, Пиня с женой, детишки Шмуэла. кто еще? Всех сразу и не вспомнишь. Но однажды он точно подсчитал: семьдесят два человека из его родни так и не были похоронены.
В те годы дела у похоронных бюро, прямо сказать, шли неважно. В польских деревнях трупы убитых просто заливали известью. А в лагерях сжигали.
Многие хоть и вернулись, но долго не протянули и, испуская последний вздох в сорок шестом — сорок седьмом, были счастливы, что их по-человечески похоронят. А уж как скоро поумирали потом остальные, кто их знает! Нельзя же всю жизнь только и делать, что вспоминать давно пережитые мелкие неприятности!
Так или иначе, но автобус фирмы, с которой он подписал договор, блестел, как новенький, благородно серым лаком. Цвет он оговорил особо. Окажись у них автобусы небесно-синие, он бы выбрал такой, но пришлось довольствоваться тем, что есть. И так-то обошлось недешево.
Сверху Менделю были видны пробки на дороге, однако на этот раз спешить некуда. Главное, автобус тронулся, а там уж пусть себе ползет, лишь бы не попал в аварию.
