— Точно не знаю, — ответила Элизабет, — я пришла поздороваться и нашла ее на полу в кухне. Думаю, она хотела что-то достать с верхней полки, оттуда свалилась большая банка помидоров и ударила ее по голове.
На какое-то время я лишился дара речи. Потом медленно повернулся к Энн.
— Прямо по макушке? — со страхом спросил я.
— Да.
Доктор пришел только около трех и не нашел у Энн ничего страшного, кроме большой шишки на голове. Я позвонил на завод и предупредил, что сегодня уже не вернусь на работу. Элизабет обещала заехать за Фрэнком в четыре.
Ближе к вечеру Энн, заверив, что чувствует себя хорошо, встала и занялась ужином. Пока она колдовала у плиты, я сел в кухне за стол, усадил на колени Ричарда и рассказал Энн, что случилось со мной. На ее лице отразилось искреннее недоумение.
— Знаю, но тем не менее это факт, не требующий доказательств.
А в это время Ричард увлеченно рассказывал мне о необыкновенном червяке, которого они с Кэнди нашли на заднем дворе. Я не очень внимательно слушал, но мысленным взором видел двух детишек, стоящих на коленках на мокрой земле и внимательно рассматривающих дождевого червя.
Снова сон. И пробуждение в ледяных объятиях ужаса. И полный отчаяния взгляд, устремленный в темноту спальни. И уверенность, что она ждет в гостиной. И желание крикнуть ей: «Убирайся вон!» Вместо этого я трусливо спрятался под одеяло и теснее прижался к Энн. Все повторилось: я снова услышал шелест юбки в гостиной и испуганный плач Ричарда. А утром была нудная, тупая головная боль, неприятные ощущения в области живота. И еще гнетущее чувство опустошения, словно меня использовали и выбросили на помойку. И очередная попытка убедить себя, что я просто видел сон.
Уже бесполезная.
Глава 6
Во вторник вечером, вернувшись с работы, я положил на стол пакет.
— Что это? — удивилась Энн.
— Сахар.
Несколько секунд она непонимающе рассматривала меня.
— Разве я просила? — недоуменно спросила она. — Откуда ты знал, что у нас кончился сахар?
— Ты не просила его купить? — упавшим голосом поинтересовался я, заранее зная ответ.
Энн покачала головой.
— Но, — спохватилась она, — сахар очень кстати.
Я положил коробку с сахаром в шкаф и снял пиджак.
— Жарко, — сказал я, чтобы что-нибудь сказать.
— Да.
Энн начала расставлять на столе тарелки, а я стоял у окна и наблюдал веселую возню Ричарда и Кэнди, которые кругами носились по двору в попытке поймать красивую бабочку.
— Том! Что ты собираешься делать?
— Ты имеешь в виду — с... — Я беспомощно замолчал, осознав свою неспособность подобрать правильное определение тому, что происходило со мной.
Она кивнула.
— Что тут можно сделать? — с тоской вздохнул я. — Это нельзя показать, сложно даже объяснить. Мне снится странная женщина, — я решил не говорить Энн, что уже перестал забивать себе голову сказками о кошмарном сне, — я каким-то непостижимым образом чувствую, что творится в голове у Элси. Я испытал такой же удар по голове, как и ты. Я, вероятно, уловил твои мысли, узнав, что нам нужен сахар. Что я должен со всем этим делать? И с чего начинать?
— Ты можешь обратиться к Алану Портеру.
— Зачем? С моими мозгами все нормально, — вздохнул я и снова отвернулся к окну.
— А как еще можно определить твое состояние? Очевидно, что-то все-таки происходит в твоих мозгах, разве не так?
— Да, но пойми, в них ничего не нарушилось, — я на секунду замолчал, подбирая слова, — а если что-то и есть, то это улучшение, а вовсе не ухудшение. Короче, я ничего не потерял, скорее приобрел.
— Но ты же не чувствуешь себя от этого лучше! — Энн повысила голос, что случалось с ней крайне редко. — Ты напуган, Том, признай это. Я чувствую, как ты дрожишь по ночам, когда видишь свой ужасный сон или... Называй это как хочешь. Главное, что оно мешает тебе. И я уверена: что-то нужно предпринять, и чем скорее, тем лучше.
— Хорошо, — без особой уверенности согласился я, — что-нибудь сделаю... наверное.
Я чувствовал себя против воли загнанным в угол, и это мне не нравилось. Конечно, я боялся того, что со мной происходит. Но одновременно был заинтригован. Весь день на работе в моей голове мелькали обрывки мыслей и эмоций сидящих вокруг меня людей. Обрывки чувств, которые я не мог связать воедино и не знал, кому конкретно они принадлежат. Но это только будоражило воображение. Кто-то, к примеру, воображал себя на борту фешенебельного океанского лайнера, где он или она были или мечтали побывать. Клянусь, в какой-то момент я ощутил запах моря и почувствовал легкую вибрацию палубы под ногами. Другой думал о женщине, и видение было искаженное, размытое и вульгарное, вызывающее такое же омерзение, как и мысли Элси.
Тут меня посетила очередная идея, и я отошел от окна.
— Интересно... — воодушевленно начал я.
— Что еще?
— А что, если я действительно стал или становлюсь медиумом?
— Медиумом? — Энн с размаху опустила на стол бутылку молока.
— Да, а почему бы и нет? — Глядя на ее озадаченное лицо, я не мог удержаться от смеха. — Дорогая, медиум не обязательно должен быть неуклюжей толстухой средних лет в мешковатой кофте на пуговицах.
— Знаю, но...
— Подумай, что означает само слово «медиум»! Середина, промежуточная ступень. Медиум находится в середине между источником и целью, между двумя индивидуумами, которые напрямую не могут увидеть и услышать друг друга. Он — посредник, пропускающий через себя поток чужих мыслей и чувств, он...
— Если ты медиум, — резко перебила Энн, — скажи мне одну вещь.
— Какую?
— Почему ты не в состоянии управлять этим процессом?
За ужином мы говорили только о медиумах и спиритизме. Правда, Энн периодически отвлекалась, уговаривая Ричарда не вертеться и спокойно доесть свою порцию, но затем неизменно возвращалась к ставшей столь актуальной для нашей семьи теме.
— Я не понимаю, — горячилась она, — ты страдаешь от этого, я же вижу, как ты изменился, хотя прошло всего несколько дней. Ты устал, бледен, измучен.
— Знаю. — Спорить было невозможно. После каждого, не знаю как это назвать, случая, а может быть, приступа я чувствовал себя совершенно измотанным и долго мучился от изнуряющей головной боли.
— Я отказываюсь тебя понимать. — Энн была раздражена и даже не пыталась это скрыть. — Ты не отрицаешь, что это доставляет тебе неприятности, но все-таки с упорством, достойным лучшего применения, не хочешь что-либо менять, потому что ты медиум или что-то в этом роде.
