— Дорогая, я этого не говорил. Я просто хочу посмотреть, к чему это приведет. Мы куда-то движемся, я чувствую.
— Чувствуешь, чувствуешь... — Энн рассерженно сжала губы. — А что чувствую я, когда ты дрожишь и стонешь по ночам или без видимых причин вдруг выскакиваешь из постели и куда-то несешься? По-твоему, меня это не касается? Я беременна, Том. И все время нервничаю. Ты всерьез считаешь, что такие встряски каждую ночь идут мне на пользу?
— Дорогая, я...
Нашу беседу прервал громкий звонок в дверь. Я встал и пошел открывать, недоумевая, что на сей раз вызвало уже ставшую знакомой дрожь. Ощущение было коротким, но отчетливым. Будто я был кусочком железа, который поместили в сильное магнитное поле и тут же вытащили обратно.
Я открыл дверь и увидел стоящего на крыльце Гарри Сентаса.
— Добрый вечер, — удивился я.
— Добрый вечер, — так же вежливо ответил он. Гарри был высокий, широкоплечий и очень полный. Удивительно, но любая одежда на нем выглядела нелепо. Мне всегда казалось, что лучше всего он бы выглядел в рабочем комбинезоне и в кепке. — Я пришел получить арендную плату, — сообщил он, — чтобы вам лишний раз не ходить.
— А... разве у нас нет в запасе еще двух дней?
— Я решил, что вы захотите уже сегодня избавиться от этой заботы.
— Хорошо, — кивнул я, — если вы подождете, я выпишу чек.
— Я подожду.
Вернувшись в кухню, я достал из ящика чековую книжку. Энн смотрела на меня, ожидая объяснений, но я молча пожал плечами.
— Кто там? — полюбопытствовал Ричард.
— Наш сосед, детка, — ответила Энн.
Я выписал чек, выдрал его из книжки и отнес Сентасу.
— Премного благодарен, — буркнул он и собрался уходить.
— Кстати, — вспомнил я, — раз уж вы здесь, отремонтируйте, пожалуйста, замок. Входная дверь снаружи не закрывается. Когда мы все уходим из дому, приходится эту дверь закрывать изнутри, а заднюю дверь оставлять открытой.
— Хорошо, я позабочусь об этом.
— Мы будем вам очень признательны.
Еще несколько секунд я смотрел на грузную фигуру, тяжело ступающую по дорожке, потом захлопнул дверь и вернулся в дом.
— Это будет повторяться каждый месяц? — усмехнулась Энн. — А я-то думала, что первые два раза не в счет.
— Видимо, он таким образом проявляет беспокойство о своих деньгах, — предположил я, — или, вернее, о деньгах жены. Если верить Фрэнку, именно она владеет всей недвижимостью.
— Милый старина Фрэнк, — рассмеялась Энн, — у него для каждого найдется доброе слово.
— Не нравится мне этот Сентас, — задумчиво проговорил я.
— Это ты как медиум говоришь? — Энн подняла на меня смеющиеся глаза.
— Дорогая, ты разговариваешь со мной как с капризным ребенком.
— А ты и есть большой капризный ребенок. — Энн уже не смеялась.
— Вовсе нет, — я счел нужным обидеться, я не считаю свое поведение ни капризом, ни чудачеством.
— Тогда не придавай своему новому дару так много значения. Ты слишком впечатлителен.
— По-моему, из нас двоих излишне впечатлительна именно ты, — сделал я неудачную попытку съязвить.
— Тебе не кажется, что у меня для этого есть повод? — раздраженно спросила Энн.
— Я знаю, тебе тяжело, но...
— Но ты получаешь удовольствие, и это главное.
— Милая, давай не будем спорить. — Мне пришлось срочно искать пути к примирению. — Мы еще немножко подождем, посмотрим, что будет дальше. А если ты будешь пугаться или волноваться, я пойду к Алану Портеру. Согласна?
— Том, это ты волнуешься и пугаешься.
— Хорошо, тогда я еще немного повременю, — решил я. — Признаюсь честно, мне очень любопытно. А тебе нет?
Энн долго думала, но наконец кивнула:
— Пожалуй... это довольно необычно, не отрицаю... Но наша жизнь стала совершенно непредсказуемой. Все летит под откос. Разве игра стоит свеч?
— Дорогая, я сумею вовремя остановиться и не допущу ничего непоправимого, можешь не сомневаться.
Перед сном я попросил Энн попытаться припомнить все, даже мелочи, происходившие в тот вечер, и подумать, какие именно слова Фила могли привести к таким непредсказуемым последствиям. Мы очень долго перебирали и обсуждали каждый пустяк и, по-моему, кое-что нащупали.
Речь шла о двух на первый взгляд несущественных деталях. Разумеется, мы не могли быть ни в чем уверенными. В подобных вопросах вообще не бывает ничего однозначного. Но что-то было не так.
Одна реплика была произнесена, когда я старательно оживлял в памяти картинки из детства. На чей-то вопрос Фил ответил: «Возможности человеческого мозга безграничны. Он способен творить чудеса».
А другая фраза была сказана Филом уже в самом конце, когда он выводил меня из гипнотического транса. Именно она, по-моему, содержала в себе ключ к разгадке. Он сказал: «Твой разум свободен, абсолютно свободен. Тебя больше ничто не связывает».
Наверняка он произносил это сотни раз. Насколько я понимаю, эта команда дается для того, чтобы мозг подвергшегося гипнотическому воздействию индивидуума не сохранил никаких следов внушений, которые впоследствии могли бы причинить вред. Как я уже отметил, Фил произносил эту реплику не один десяток раз, позже он это подтвердил.
Но только в случае со мной она сработала неправильно.
Я задыхался. Проснувшись, я сел на кровати, хватая ртом воздух, сердце отчаянно колотилось, лицо и шея покрылись холодным липким потом.
Она явилась снова.
Я сидел на кровати, тщетно уговаривая себя встать. И пойти в гостиную. Однако это оказалось выше моих сил. Я не мог заставить себя даже шевельнуться. Сила воли, которой я всегда гордился, очевидно, покинула меня. Мысленным взором я отчетливо видел женщину в черном, стоящую у окна, но не мог решиться встать, выйти из спальни и оказаться с ней один на один.
— Опять?
Я испуганно взглянул на проснувшуюся Энн. Сердце стучало так, словно готовилось пробить грудную клетку и выскочить из груди. Во рту пересохло. Я с трудом сглотнул, со свистом втянул в себя побольше воздуха и едва слышно прошептал:
— Да.
— И... она там?
— Да.
Я почувствовал, что Энн тоже старается унять дрожь.
— Том, что она хочет?
— Не знаю. — Я не мог не отметить, что мы оба уже воспринимали эту женщину как объективную реальность.
— Ой! — Мне показалось, что Энн всхлипнула. Я придвинулся ближе, чтобы коснуться ее, и понял, что она изо всех сил зажимает рукой рот, кажется даже вцепившись в нее зубами. — Энн, Энн, — горячо зашептал я, — не волнуйся, она не сможет причинить нам зло.
