Назойливое повторение «мистер Перипат, сэр» действовало на нервы. Однако в соответствии с законом Новой Зеландии каждый корабельный робот запрограммирован на крайнюю степень уважения, и при всем желании вы не можете сократить количество подобных фраз меньше чем до одной на каждое высказывание или каждые пятнадцать минут, по выбору. Возвращаясь в немодифицированный интерфейс, что неминуемо придется сделать, если вы хотите выяснить, не предает ли вас робот и не начал ли он сознательно утаивать правду, приходится мириться с излишней формальностью…
Меня больше волновало то, что раз горючее кончилось то скорее всего неразрешенная поездка в Сайгон все-таки имела место. Катер действительно думал, что летал со мной. Это означало, что над ним потрудились профессионалы, не какие-то там свистуны и любители халявных прогулок, а специалисты, работающие на государственную разведку или вроде того.
— Я произвел ручную проверку, и стало абсолютно понятно, что катер действительно побывал в Сайгоне и вернулся обратно всего лишь несколько часов назад. Устройство охлаждения еще не успело остыть.
— Горючее привозили? — спросил я катер.
— Не понимаю вопроса, мистер Перипат, сэр.
Странный ответ; обычно его можно услышать, когда дети играют в отвратительные игры типа спросить робота о смысле жизни.
— Доставляли ли горючее в промежутке после нашего прибытия сюда сегодня утром, до или после твоего полета в Сайгон? — Полет был долгим, потому что индикатор топлива показывал, что баки почти пустые, но оставалась вероятность, что тот, кто дурачился с моим прыжковым катером, заправлялся в пути и, следовательно, оставил следы.
— Я не понимаю вопроса мистер Перипат, сэр, — повторил катер.
У меня закололо в затылке. Одно дело — думать, что твоим катером пользовался контрабандист, — об этом каждый день читаешь в газетах. Или шпион, который заметал следы, — такое тоже случается. Неприятно и страшно, даже если на нем летал кто-то куда-то и потом вернул на место, надеясь, что я ничего не замечу. Но тогда — почему он не заполнил до конца бак для горючего, чтобы замести следы?
Тут было что-то еще. Они не купили топлива, чтобы скрыть полет, и способны имитировать мой голос. Теперь мне казалось, что им удалось как-то обмануть память робота, что означало огромную работу, а не просто увеселительную прогулку, и необходимо все прояснить как минимум за час до взлета, чтобы я мог чувствовать себя в безопасности. Если я вызову официальных представителей Голландского Рейха в этом порту, то совершенно ясно, что они оснащены получше, чем я, и смогут быстрее разобраться, кто и в каком количестве был в моем прыжковом катере и копался в его мозгах.
Но тут было много таинственного, а столкновение копов с таинственным в любой точке Двенадцати Рейхов не сулило ничего хорошего. Они склонны считать, что все, имеющие отношение к тайне, особенно вы, должны быть задержаны для подробного допроса. Они уверены в вашей виновности, ибо в противном случае вы не имели бы отношения к тайне. Спустя век после смерти Гитлера старая нацистская идея абсолютной чистоты превратилась в более мягкое понятие жесткого консерватизма.
Так им было проще жить, но других подобные идеи не привлекали.
Поскольку идти в полицию я не собирался, то следовало проверить и тщательно все осмотреть самостоятельно, и чем скорее, тем лучше. Вполне естественно, что я начал с мозга, — если я смогу доверять ему, то можно использовать его для проверки всего остального.
Ворча себе под нос по поводу потраченного впустую времени, я вытащил инструкцию по эксплуатации, сел на табуретку около кресла пилота, разобрал пульт и вскрыл полусферу, которая покрывала защищенные входные гнезда мозга.
Через двадцать минут я установил, что изменения были произведены на более глубоком уровне встроенного кода.
Предполагается, что это невозможно нигде" кроме как на заводе, и требует множества специальных инструментов и полный набор специальных секретных кодов доступа.
С точки зрения логики, предполагаемый шпион, грабитель или весельчак, по моим подсчетам, должен иметь достаточно технических навыков, чтобы украсть любое судно, стоявшее в бухте, но он выбрал недорогой прыжковый катер. Кто бы это ни был, он просто взял мой катер для увеселительной прогулки и почему-то забыл замести следы.
Через час проверки каждый индикатор ответил, что мозг в норме. Подъехавший робот долил доверху баки с горючим, пока я разбирался с мозгом. В конце концов я ввел команду снять последние воспоминания, дал катеру команду повторного старта, и тут оказалось, что он уже не помнит о «левой поездке», о перезаправке и обо всем, что происходило в промежутке между приземлением в бухте и расконсервированием. Неизвестный гений полностью перезагрузил память и поставил программу, стирающую память; программа работала отлично, жаль только, что он не позаботился наполнить баки с горючим. Я был чертовски зол.
Одно радовало: раз мозг функционировал нормально, то мог проводить дальнейшую проверку, о чем я и попросил. Было поздно, я устал и измучился и был уже готов к тому, чтобы нажать кнопку и запланировать вылет, когда зазвонил телефон. Это была Хелен.
— Я только что услышала, — сказала она. — Здорово!
— Ты правда так думаешь?
— Что-то голос у тебя невеселый.
Я рассказал ей, что произошло: о предложении Ифвина, о письме с угрозами и таинственном путешествии на моем катере.
— Но… — сказала она наконец, — но… Лайл, как ты себя чувствуешь?
— А что?
— Сегодня рано утром, когда мой лайнер приземлился в Сурабайо для промежуточной остановки, ты позвонил мне и сообщил, что твое собеседование с Ифвином будет позже, и предложил прокатиться в Сайгон. Мы сели на имперском посадочном поле, неподалеку от торгового центра. Ты сказал, что получил разрешение на посадку или что-то в этом роде. Вот, ты меня туда отвез, и я целый день ходила по магазинам, а когда вернулась в отель, где собиралась тебя дождаться, то увидела послание от Джефри Ифвина о том, что он принял тебя на работу. Я сразу же тебе позвонила — он действительно тебя взял, да?
— Да, — ответил я, откинувшись в кресле пилота. — И я сообщил тебе об этом, когда ты была в лайнере.
— Но я не летела на лайнере — ты сам привез меня в Сайгон.
— К тому же мы с Ифвином встретились в назначенное время, — добавил я.
— Ну, это тоже не правда, или ты врал мне тогда?
У меня разболелась голова.
— В любом случае ты ведь была в Королевском отеле в Сайгоне, так?
— Верно. Мы все выясним, как только тебе станет лучше. Тебя не тошнило, а?
— Нет, до сих пор не тошнило.
Могу сказать, что она обо мне беспокоилась, равно как и я о ней. Судя по всему, у меня появились большие провалы в памяти, — если не принимать во внимание, что я не мог быть на собеседовании у Ифвина и одновременно лететь с Хелен в Сайгон. После разговора с ней я проверил по бортовому компьютеру: все верно я был принят в Контек именно в то время и на тех условиях, которые отпечатались в моей памяти.
