растекается, как клякса, распадается на отдельные невесомые нити клеток, скручивается в плотные жгуты, вновь обретая материальность, устремляется к окну. Вкрутившись в пулевое отверстие, ризома молниеносно пробивается наружу, разбивает стекло и заполняет собой стеклопакет. Где-то внутри себя она уже всё рассчитала. Точка контакта с телом. Аккуратная дырочка в окне. Теперь прямая траектория до противника известна. Остаётся только расти. Минимальная поправка на ветер и ускорение свободного падения, и тонкая чёрная нитка с тяжёлой каплей на конце, перемахивает на стену соседнего дома. Там уже торопливо расползается новая клякса.
«Ну, дура же!…»— я вскакиваю с пола и, вылетев из квартиры, устремляюсь вверх по лестнице — по-человечески — на своих двоих. Сейчас главное, не упустить чёртов грузовик. А крыша высотки, как-никак — наблюдательная позиция. Раз уж скрытая операция провалилась, то теперь хоть бы совсем не обосраться.
Город сверху кажется пустым. Жители давно самоэвакуировались согласно интересов и предпочтений — по разные линии фронта. Теперь он периодически используется, как тыловая перевалочная база наших оппонентов. Пригнать на ремонт пару единиц техники, дать перекантоваться западным военспецам. Слишком низкая активность, чтобы реально получить баллистической ракетой. Но удобная точка для самостоятельной провокации. На руинах местного недогосударства осталось ещё слишком много радиоактивного дерьма. Ничего не стоит устроить наземный подрыв, чтобы сымитировать удар ТЯО, а потом развоняться об этом на весь мир. Разбираться всё равно никто не станет. Виноватые заранее назначены.
Хорошо, что разведку у нас ведут не только спутники и дроны, но и сознательные граждане. Так что об опасном грузе мы узнали раньше, чем тот покинул ворота спецпредприятия. Но вот почему теперь мне совершенно необходимо перехватить проклятый грузовик…
Вот он! Как ни в чём не бывало едет по проспекту. Самый обычный на вид. С белым крестом на борту. На таких перебрасывают боеприпасы или вояк хунты. Я с тревогой поглядываю вниз. Чёрные щупальца Агнии уже вовсю орудуют в окнах соседнего дома. Оттуда раздаются приглушённые крики. Хоть бы уже быстрее… Хоть бы они не успели поднять тревогу…
Машина приближается к перекрёстку. Давай, Мыколка… Давай, родной… Сворачивай… Сюда… Чёрт! Успели. Грузовик проскакивает перекрёсток, прёт на выезд из города.
Недолго думая, я срываюсь следом. Борясь с инстинктом самосохранения, человеческое тело с разбегу бросается с края крыши и даже успевает сделать несколько бесполезных шагов в воздухе. Ризома внутри не впечатляется паркуром. Мы оба уже знаем, что произойдёт с этими ногами, когда бессильная плоть шмякнется об асфальт. От них пора избавляться… Между рёбер, сквозь кожу и одежду, просовываются острые и длинные шипы. Следом по ним уже вьются чёрные нити. Изгибают и ломают каркас, формируют сочленения, оплетая новую конечность волокнами мышц и связок. Соединяют их с разорванными остатками прежнего туловища. Растекаются поверх ткани кроваво-тёмными кляксами. Сворачивая шею, засовывают башку внутрь, нарастающего хитинового панциря. Дают ощутить, что на самом деле значит слово «головогрудь». Через всю спину — от загривка до самой задницы — вздуваются такие же чёрные пузыри, растут, сливаются, наплывают друг на друга и, твердея на воздухе, застывают, становясь округлыми сочленёнными щитками. Они должны красиво переливаться на солнце, но своими глазами я этого уже не вижу. Ризома прорастает через зрительный канал, выталкивает сетчатку и хрусталик из глазного яблока, растягивает и выворачивает светочувствительную поверхность наизнанку. Крабьи гены подсказывают, что закрепить новый глаз лучше на телескопической «антенне», а паучий предлагает повторить это решение четыре… Нет. Восемь раз. Под глазами смыкаются массивные двустворчатые жвала, по внутреннему контуру которых при желании ещё можно рассмотреть человеческие зубы.
На узкую подъездную дорожку между зданиями приземляется уже не человек, а гигантская ощетинившаяся сороконожка. Торопливо перебирая многочисленными лапками, несётся через дворы в сторону проспекта — наперерез машине.
Завидев выскочившее из переулка чудище, водитель прибавляет газу. Я делаю отчаянный прыжок, но не успеваю вцепиться в борт. Скатываюсь кубарем, ломая под колёсами несколько тонких конечностей. Хорошо, что остаётся их у меня больше двух десятков. Грузовик слегка покачивается от удара, но уверенно продолжает движение по пустой дороге. Гружён чем-то очень тяжелым. Я сразу почувствовал это. Точно тот самый, что мы ждали.
Изгибаясь вертлявым телом, я тоже прибавляю ход. Представляю, в какой панике вояка за рулём сейчас давит на педаль. Смотрит в зеркало заднего вида. Замечает хищно щёлкающие челюсти. Встречается своими глазами с четырьмя парами моих глаз. Он знает, что случится, когда я его догоню. Я тоже это знаю.
Машина выезжает на побитую артой часть дороги. Виляет. Подпрыгивает на колдобинах.
Расстояние между нами постепенно сокращается. Ещё пару метров… Нужно только хорошо рассчитать прыжок. На этот раз осечки быть не должно… Внезапно брезентовый тент сзади распахивается. Из темноты кузова высовываются стволы спаренного пулемёта. Очевидно, его хотели использовать на случай возможной атаки дроном. Но и я — цель более чем подходящая… Пулемётчик нервно водит дулами, словно жалами, готовясь нажать на гашетку… Открывает огонь. Выстрелы взрывают дорогу фонтанчиками пыли. И моё тело — брызгами тёмно-бардовой крови.
Я пытаюсь смещаться влево и вправо, но сразу понимаю, что так лишь теряю скорость. Увернуться от всех пуль всё равно не получится. Пора! Из последних сил гигантское насекомое сжимается, пружинит всем телом, отталкивается от земли длинными волосистыми ногами, расправляет в воздухе щупальца, готовясь обрушиться на жертву. Предвкушая трапезу, ризома выпускает с концов лап пищеварительные жгутики…
Но пулемётчик мгновенно задирает свою адскую швейную машинку вверх. Оба ствола буквально нашпиговывают меня свинцом. Разрывая на отдельные куски прямо в воздухе, отбрасывают прочь. Тяжёлая туша, истекая кровью, распластывается по дороге. Тонкие щупальца по инерции тянутся к уже недоступной жертве. Тщетно. Машина скрывается в клубах пыли и дыма.
Ушёл… Всё-таки ушёл… Разочарование перекрывает физическую боль. Чувствуя тоже самое, ризома, кажется, от бессилия принимается пожирать саму себя, нехотя возвращая мне человеческую форму. А кто мне сейчас вернёт порванную форму? Спасибо хоть штаны и ботинки целы. Погрузившись в свои мрачные мысли, я медленно иду назад к домам…
* * *
«Вы уверяли, что прокола не будет… И что же? Феномены ваши, мать их…», — голос генерала, по ощущению грузного человека в возрасте, звучит хрипловато и грозно.
«Мы это называем форс-мажором»,— спокойно отвечает кто-то из сотрудников Холдинга.
«Да какой форс-мажор, вашу мать⁈— взрывается генерал,— обычная боевая ситуация».
«А вы уверяли, что территория ПГТ зачищена, подходы контролируются… А там нарисовался снайпер и ещё двое с автоматами».
«Ну, что ж… Проникновение ДРГ противника. Бывает».
«Прямо напротив нашей локации? Как там… Совпадение?
