него.
В это время в дверь входят Лена и адъютант Морозова. Адъютант чётко докладывает:
— Юрий Михайлович, гвардия готова к вылету в Москву.
Морозов, задумчиво кивнув, бросает взгляд на Лакомку и, будто взвесив все возможные последствия, отвечает:
— Нет, вылет отменяется. Мы немного задержимся. Графиня, делайте всё, что нужно.
Лакомка кивает с лёгкой улыбкой и, повернувшись к Лене, даёт указания:
— Скажи служанкам, чтобы принесли парикмахерские ножницы, набор для маникюра, пинцеты для бровей, бритву и всё необходимое для ухода за бородой.
Морозов бледнеет. Сейчас князь, как никогда в жизни, испугался за свою лохматую гордость на подбородке.
Глава 4
Кремль, Москва
Царь Борис и Красный Влад сидят в кабинете ранним утром. Подниматься с рассветом для них дело привычное, но редко их утро начинается перед экраном телевизора. Однако сегодня утро выдалось совсем особенным. И за это, пожалуй, стоит поблагодарить одного юного телепата.
В окнах кабинета лениво тает предрассветная темнота, а на экране большого телевизора беспрерывно идут новости канала «Новостной Лев». Борис смотрит задумчиво, скрестив руки, когда на экране появляется интервью с Данилой. Молча, они наблюдают, как юный рассказывает о захвате Ланга и даже самого Капитолия. Затем проматывают запись к прямому эфиру с Цезарем.
— Операция по захвату Капитолия была необходима, — вещает Цезарь с торжественным лицом. — Наши союзники из России сыграли свою ключевую роль в победе над лжецом Юпитерским.
Царь Борис еще несколько секунд внимательно всматривается в экран, затем, не спеша, тянется к пульту и щелчком выключает телевизор. В кабинете воцаряется тишина, нарушаемая лишь размеренным тиканием старинных часов. Борис переводит взгляд на Красного Влада и чуть усмехается.
— А Данила неплохо прогулялся по Риму, — замечает он, — да еще и в Капитолий заглянул. Весьма масштабно.
Красный Влад хмыкает:
— Да, кто бы мог такое предсказать, — говорит он, вздыхая. — Данила ведь должен был всего лишь помериться силами с Луцием. А вместо этого, гляди, и до жрецов добрался, и самого Юпитерского прикончил. Теперь Цезарь полностью владеет Римом, и всё благодаря нашему телепату.
Царь усмехается, откинувшись на спинку кресла, и коротко хмыкает:
— Одним Капитолием не ограничился. Да и что там Капитолий? Это, можно сказать, даже не главный его успех за минувшую ночь. — Борис с легкой иронией добавляет: — Даже наш Геннадий Григорьевич, когда договаривался с Цезарем о Ланге как о трофее, и то не верил, что Данила его действительно возьмет. А вот как оно обернулось!
Владислав задумчиво качает головой:
— Ланг еще удержать придется. Пускай рабочие остались на местах, да и топ-менеджмент не разбежался, но Луций своих попыток не оставит и наверняка отправит войска на родной винзавод. Тут-то Даниле понадобится вся его хитрожопая смекалка. Каким-то образом он закинул часть дружины в Рим, но у Луция гвардейцев больше в разы.
— Ну, посмотрим-посмотрим, — Царь неспешно кивает, явно не проявляя особой тревоги за Данилу. — Кстати, а что это за «сестра жены», о которой упомянул Данила? Оказывается, она была заточена у жрецов. Тебе что-нибудь известно?
Влад морщится:
— Выясню, Ваше Величество. Узнаю, что это за сестра.
Царь усмехается, с нескрываемой иронией оглядывая Влада.
— Выходит, у Данилы до сих пор есть секреты, о которых не знаешь ты, Влад, — произносит он, в голосе мелькает насмешка.
Владислав пожимает плечами, признавая правду, которая совсем не добавляет ему авторитета как главе Охранки.
— Возможно, я вообще ничего о нем не знаю, — тихо отвечает он, будто размышляя вслух.
* * *
Утро в Ланге начинается для меня рано. Я вылезаю из постели, натягиваю мягкий махровый халат, приготовленный для гостей, и спускаюсь вниз. На кухне, сверкающей новизной свежего ремонта, меня уже ждет новая кофемашинка. Ставлю чашку, наблюдая, как струи крепкого кофе заполняют комнату ароматом. Мм, чудесный запах.
Я устроился в гостевом коттедже Ланга — месте для особо важных персон. Всё здесь радует глаз и, что приятно, весьма удобно. Ломтик, потявкав, приносит газету, и я, цокнув языком, с удовольствием пью кофе и читаю репортаж об интервью Цезаря. Затем выхожу на крыльцо, чтобы вдохнуть свежий утренний воздух, пропитанный средиземноморскими ароматами. На соседних крылечках уже появились топ-менеджеры местного винзавода, каждый с газетой в руках. Издалека вежливо кланяются — приветствуют, как полагается. Надо отдать должное: соседи тут, пожалуй, исключительно учтивы.
Кофе выпито, заряд получен. Я возвращаюсь к себе, чтобы переодеться. После моего интервью тавры убрали заставы, позволяя всем желающим покинуть город. Небольшой процент горожан действительно уехал, но на работе винзавода это, к счастью, почти не сказалось. Ушло мало народу.
Накануне я попрощался с княжной Ольгой, которая до последнего надеялась полетать на Золотом драконе. Отказывать княжне — дело непростое, и я, конечно, не отказал, но и полет Ее Высочества пришлось отложить на неопределенное время. Это слегка расстроило Гривову, но, думаю, ничего страшного, потом реабилитируюсь. Затем мы с женами и невестой прибыли в коттедж под самое утро. Даже Светка, обычно полная энергии для ночных кувырканий, в этот раз оказалась настолько вымотана, что едва добралась до кровати и мгновенно отключилась, не предприняв привычных попыток меня донимать. Мои перепончатые пальцы, в кои-то веки!
Я выхожу на задний двор. На лужайке Ледзор обливается ледяной водой. Капли сверкают на его бороде и плечах, но, похоже, бодрость тут долго не держится. Морхал с раздражением ворчит, выливая на себя очередное ведро:
— Хрусть да треск, эта вода ледяная только пока в кране! Моментально нагревается в этом римском климате. Пропадаю я тут! — Он, нахмурившись, поднимает взгляд. — Граф, когда уже домой, на Балтику?
Я усмехаюсь и пожимаю плечами:
— Думаю, еще недельку максимум.
Ледзор закатывает глаза так драматично, словно услышал страшный приговор.
— Недельку? Да я за эту неделю окончательно растаю! Хрусть да треск! — Он ставит ведро с решимостью обреченного и, осмотревшись, решительно добавляет: — Ладно, пойду искать морозильник, пока не превратился в теплую лужу!
— Ну, удачи, Ледзор. А если надумаешь превратиться в лужу, постарайся хотя бы не на моем любимом ковре.
Я же направляюсь в гараж, открываю багажник и вытаскиваю голову Юпитерского. Как только она оказывается на свету, тут же начинает возмущенно ворчать:
— Мразь да грязь! Человек! Ты хоть объяснишь, что тебе от меня нужно⁈
Я ухмыляюсь и, наклонившись поближе, спокойно озвучиваю свою «щедрую» сделку:
— Слушай сюда, бошкастый. У тебя есть два пути. Либо ты
