что, если дело не касалось работы её ордена, Зиру всегда выбирала первое, и возглавляла слуг.
Ужасная женщина с хрустом повернула голову, чтобы снова окинуть взглядом караванное стойбище. Во рту воцарилась жажда более сильная, чем недавно в пустыне, шершавый язык оцарапал пересохшие губы.
— Проведём ночь в тишине и философских мыслях, — сказала она и побрела прочь.
Моккахины бесшумно двинулись следом, похромал и колдун. Он один оставлял следы на песке, но из-под плаща вытягивалась бесформенная темень и затирала их.
Позже отряд устроился на вершине бархана. Комета заливала мир бледно-красным, портя серебристый свет убывающей луны. Облаков было мало и взгляд устремлялся на сотни лиг вокруг, в застывшее песчаное море. Эгидиус расстелил у ног Зиру свой плащ и замер, тяжело опираясь на посох. Пустынный ветер налетал холодными волнами, ероша её бесцветные волосы, но не в силах пошевелить его вуаль, и тени медленно двигались по кругу.
— Если ты позволишь мне высказать мнение…
Она сидела на плаще, сложив ноги по-сардацарски, а руки — на груди, казалась нахохлившимся птенцом, трогательным и хрупким.
— Ну? Я жду.
— Твоё самообладание внушает восхищение. Не понаслышке знаю, каково это, отказывать себе в необходимом.
Она повернула голову как сова.
— Правда?
— В другие времена я проводил прекрасные исследования, прозекторский стол был моим холстом, а хирургический резак — кистью.
— А палитрой…?
— Плоть и кровь, разумеется. Материала всегда не хватало, я должен был добывать его, но соблюдать осторожность. Однажды выдержка изменила мне, я взял слишком много и был самонадеян, думал, что безупречно замёл следы. Но я ошибся… Твоя воля намного крепче моей, это внушает восхищение.
Госпожа убийц отвернулась, пряча улыбку.
Ждать осталось недолго.
Глава 3
День 14 месяца иершема ( XII ) года 1650 Этой Эпохи, южные пределы Изумрудного халифата, оазис Аби Бахрат.
Жизнь — не право, а привилегия, которую живые со временем неизбежно теряют. Когда их души отправляются в последнее путешествие через Кромку, в материуме остаются пустые оболочки, для которых редко находится достойное применение. Только некроманты могут приставить их к делу, а поскольку живым чужие оболочки всё равно не нужны, адепты Аглар-Кудхум предъявляют свои права. Это очень скромная цена за мирное соседство, и не только. Слуги бога-шакала держат в узде многие опасности пустыни: не дают бушующим джиннам разбрестись по свету, сея хаос; умеряют воинственность ибн-джакалла; отваживают духовных хищников всех мастей. А взамен всего лишь скромный дар, всего лишь мёртвая органика, чтобы всегда был материал для мертвотворения. Воистину велик и щедр бог смерти Зенреб! Однако же когда смертные надолго усваивали уроки? Когда им не требовались напоминания?
Гигантская тень распростёрла крылья над ночной пустыней и медленно скользила, проглатывая и выплёвывая тысячи барханов. Ещё больше она затмевала звёзд, если смотрящий был внизу. Волна невидимого ужаса заполняла мир от горизонта до горизонта, а за ней катился смрад и гибель для всего, что не зарылось глубоко в песок. Гигантская тень имела птичьи лапы, в которых несла огромную железную корзину, и длинный хвост, с веером растрёпанных перьев на конце. Она летела к оазису Аби Бахрат, где стоял город, в котором не осталось ни одной зажжённой лампы. Ночной ветер завывал в пустыне, и только это нарушало тишину.
За барханами появилось пятнышко света, — подобно маяку сверкала гранями чёрная пирамида, окружённая десятками горящих жаровен. Когда до неё осталось совсем немного, тень издала протяжный рёв, раскатившийся по пустыне, поднимая волны песка. Железная корзина опустилась на каменную площадку перед пирамидой, и та вздрогнула. Тень плавно взмахнула крыльями, разжимая когтистые пальцы, и поднялась в небеса.
Из портала пирамиды появилась процессия, возглавляемая грузной фигурой в серой мантии с откинутым капюшоном. Живот некроманта сильно выделялся, подпоясанный кушаком, за который был заткнут ятаган в богатых ножнах; костяной футляр хранил его книгу заклинаний, а пальцы правой руки сжимали чёрное древко элехаса — священного посоха. Набалдашником тому служили несколько позвонков с насаженным на них шакальим черепом, у которого были серебряные зубы. Гладко выбритый скальп некроманта блестел в свете жаровен, глаза тонули в глубокой тени, уголки широкого рта подёргивались, а на лбу виднелся вытатуированный знак длани Зенреба, — чёрный стервятник. Вслед за пастухом мёртвых шли крупные умертвия.
Жрец бога-шакала остановился в шестнадцати шагах от корзины, он развёл и приподнял руки, читая заклинание низким голосом, череп заклацал пастью, и с серебряных зубов стали слетать бледно-зелёные искры. Подцвеченный фосфором ветер накатился на корзину, пробуждая выгравированные на ней знаки, линии чертежей; залязгали скрытые замки, провернулись невидимые шестерни, в монолитном железном боку образовалась щель, обозначились петли.
— Открыть.
Два умертвия вцепились в створки ворот и с трудом потянули их, открывая пространство, заполненное стеллажами с сотнями полок.
— Начать.
Перед пирамидой заблаговременно были сложены и окружены нетающим льдом укутанные в белую ткань тела. Мёртвые слуги стали перетаскивать их, заполняя один ряд полок за другим под присмотром повелителя. Некромант размышлял над отчётностью, в этом месяце тел было собрано на девять меньше, чем в прошлом, и на три меньше, чем в позапрошлом. Пастух мёртвых испытывал лёгкую неприязнь оттого, что люди не изволят умирать равномерно, однако, на всё воля Зенреба. До конца года совсем немного, нагнать прошлогоднее число вряд ли получится, то был урожайный год, но ничего, будущее сулит много смертей богу смерти.
Что-то мелькнуло на границе восприятия, мастер Хладного искусства моргнул и медленно обернулся вокруг своей оси. Погрузка шла своим чередом, полки заполнялись, и никого лишнего вокруг. Некромант принюхался, повёл левой рукой, оставляя в воздухе шлейф фосфорного дымка, потянулся к поясным мешочкам; толстые пальцы с чёрными ногтями копались там долго, пока не вытащили небольшой стеклянный шарик, внутри которого, в особом бальзаме плавал глаз. Шакалий череп на элехасе приоткрыл пасть и глаз поместился меж серебряных клыков. Несколько тихих напевов, и зрение волшебника преобразилось, подёрнулось зеленоватой дымкой. Глаз стал вращаться в сосуде, ощупывая взглядом всё вокруг.
— Показалось? — прошептал некромант через некоторое время.
Будь вокруг что-либо потустороннее, живое ли, мёртвое ли, никакая магия не скрыла бы это от ока Сайклуса. Этот артефакт был дорог и труден в создании, но стоил всех усилий, давая доступ к особым глубинам восприятия.
Слуги закончили работу и медленно закрыли ворота. Некромант убрал око, задрал голову, отчего у него на затылке собралось множество бледных складок, и громко проговорил формулу.
Сборщики Мёртвого налога были простой нежитью, могущественной, безусловно, однако, очень простой. Они летали по одним и тем же маршрутам с одной и той же целью; если налог уплачивался, — улетали, если же налог не уплачивался или жрец терпел притеснения со стороны халифовых нузретов, сборщик мог зависнуть над провинившимся городом. Тогда через сутки налог собирался в стократном размере.
Получив разрешение, сборщик снизился, порождая бурю своими исполинскими крыльями, сжал когти на ручке корзины, а затем тяжело вернулся в небо. Напоследок он издал второй рёв, знаменуя отбытие, но можно было не сомневаться, что Аби Бахрат будет трепетать в темноте и тишине вплоть до рассвета. Смертным всегда нужно напоминать, иначе они забудут и начнут делать глупости.
Провожая великую тень взглядом, маг-жрец бормотал, споря со своими сомнениями. Что это могло быть? Было ли вообще что-то?
* * *
Зиру не могла оторвать взгляд от чудовищных
