какому праву? – гундосо спрашиваю я, все еще продолжая зажимать лицо ладонью.
– Что вы сказали? – переспросил бак. – Повторите, пожалуйста, я ничего не понял.
– Я спрашиваю, почему я должен забрать мусор?
– Это не мой мусор.
– Разумеется, не твой! Он мой.
– Вот и возьмите его себе обратно, – проворковал бак. Нет, как вам это, а?
– С чего вдруг? – спрашиваю.
– Я принимаю только прочий мусор.
– Так я тебе и дал прочий.
– Это не прочий! – уперся бак. – А вполне конкретный: стекло, пластик, цветмет… Вот керамику я могу взять.
– Ну и бери!
– Давайте!
– Я уже дал.
– Нет, так не пойдет. Забирайте! – Крышка бака начала приподниматься, внутри него что-то загудело, и мой мешок начал вылезать наружу.
– Не заберу! По какому, собственно, праву? – вспылил я, бросился к мешку и взялся запихивать его обратно. – Это произвол.
– Не пихайтесь!
– Буду пихаться! – прохрипел я, уминая мешок руками, но тот упорно вылезал обратно.
– Заберите!
– Не заберу! Если ты такой умный, то возьми свою керамику, а остальное отдай соседям.
– Не могу. Сортировка в мои функции не входит. Сейчас же заберите свой мешок! Что за хулиганство? Я буду жаловаться! – мешок преодолел мои усилия и вывалился к моим ногам.
Бак победно хлопнул крышкой и заткнулся.
– Ах, так! – упер я руки в бока, потом схватился за крышку и начал ее приподнимать, напрягая руки. Она вдруг стала неимоверно тяжелой, похоже, бак ее нарочно придерживал.
– Прекратите безобразничать, – заголосил бак, – вы, вандал!
– Ты заберешь у меня мусор! – прорычал я, толкая мешок изо всех сил в образовавшуюся щель.
– Не буду я его брать! Помогите!
И тут я наконец нашел скрытый за сеточкой динамик и угрожающе приставил к нему указательный палец.
– Ты видишь?
– Что? Что такое? – заволновался бак, прекратив выпихивать мешок.
– У тебя зрение есть?
– К сожалению, я лишен возможности видеть. Но что происходит?
Это совсем неплохо, по крайней мере никто не узнает, кто я такой. Если только по голосу?
– Тогда внимай мне! – добавил я металла и торжественности в голос, и еще хрипотцы и немного баса. – Еще одно слово, и хана твоему говорильнику!
Бак затих, потом что-то внутри него зашуршало. Видимо, шевелил «прочим» мусором, размышляя, как поступить.
– Чего молчишь?
– Думаю.
– Заберешь мусор?
– Не могу я, понимаете? У меня проблемы потом будут.
– Да какие у тебя проблемы могут быть? – удивленно воззрился я на бак.
– На профилактику отправят. Полная разборка-сборка.
– Ничего, отдохнешь месячишко-другой.
Бак опять ничего не ответил, но шуршание внутри стихло.
– Ну? – требовательно постучал я носком туфли. – Я жду. И палец у меня уже дрожит от нетерпения.
– Давайте свой мешок! – сдался бак наконец. Крышка его покорно, но медленно, словно нехотя, приоткрылась.
– То-то же, разговорчивый ты мой! А в следующий раз конкретизируй на своем прелестном боку, что есть «прочий». Кстати, это прямое нарушение прав потребителя! – победно выпалил я и закинул в бак мешок.
Вместительный бак проглотил его и зло захлопнул крышку, едва не прищемив мне пальцы. И тут мне пришло в голову, что угроза порчи городского имущества тоже может быть преступлением. Может, у бака и в самом деле не было зрения, а если было? Что мешало ему соврать мне? По идее, конечно, машина не может лгать, но здесь возникает конфликт интересов: «быть или не быть?» И в этом весь вопрос. Ложь во спасение, так сказать, инстинкт самосохранение, самозащита.
А если так… Черт!
Я бросился к машине, забрался за руль и стремительно рванул с места. Только бы все обошлось, только бы… и на выезде со двора едва не столкнулся лоб в лоб с патрульной машиной.
Взвизгнули тормоза.
Я едва не треснулся лбом о руль, а когда поднял голову, то увидел, как на меня из машины напротив пристально смотрит лейтенант Войцюк…
– Не буду я больше дуть в вашу трубку! – огрызнулся я, отворачиваясь в сторону и засовывая руки в карманы.
– Отказываетесь от освидетельствования?
– Ни отчего я не отказываюсь. Просто вы проверяли меня всего полчаса назад.
– А может, вы уже выпили?
– Не может.
– Будете дуть или нет? – настойчиво повторил вопрос Войцюк.
– Буду! – я выхватил из его пальцев трубку и зло дунул в нее. – Все?
Лейтенант внимательно посмотрел на результат – ноль.
– Все, – покорно сдался Войцюк, но не до конца. – Наркотики принимали?
– Нет, не принимал! Не те симптомы.
– Я бы попросил вас… – Войцюк свел брови на переносице.
– Лейтенант, ну чего вам от меня надо? – захныкал я. – У меня сегодня просто тяжелый, очень отвратительный день.
– Разберемся! – авторитетно заверил Войцюк и уселся в машину, потянувшись за планшетом. Я только глаза к небу воздел. Привычно соединившись с «консультантом», Войцюк принялся тыкать в экран пальцем. Я вздохнул – это надолго.
В принципе, что я нарушил? Скорость, положенную в жилой зоне, не превысил – не успел. Ремнем по привычке, слава богу, пристегнулся. Что еще? Едва в лоб патрульной машине не въехал, так та внезапно вырулила из-за угла. Но ведь затормозил! Да, согласен, подозрительно – второй раз за день на глаза попадаюсь господину Войцюку, но ведь это не преступление, согласитесь!
От нечего делать огляделся по сторонам, и тут заметил, как у крайнего мусорного бака с надписью «Прочий мусор» начала приподниматься крышка. Я затаил дыхание.
Крышка замерла на миг, потом еще приподнялась, и еще. А затем из его утробы донеслось урчание, и на землю, перевалившись через бортик, вывалился мой мешок.
Я сглотнул – этого мне еще не хватало! Ведь хотел же чем-нибудь сверху придавить на всякий случай.
– Чего это он? – раздался слева от меня голос напарника Войцюка. Оказывается, он тоже наблюдал за странным поведением проклятого ящика. – Может, сломался?
– Может, – вздохнул я и повесил плечи.
– Нужно ремонтную бригаду вызвать, пусть осмотрят на всякий случай.
– Не нужно, – быстро сказал я.
– Почему? – уставился на меня пронзительным взглядом карих глаз инспектор.
– Там мой мешок, – я решил не усугублять ситуацию.
– Ваш? То-то я смотрю, знаком он мне!
– Этот распроклятый бак не хочет его брать, – пожаловался я.
– Как так не хочет? Почему?
– Не его мусор, видишь ли! Ему керамику подавай, а пластик и стекло – не надо. А мне что, делать больше нечего, как только сортировать битое стекло, пластик и металл?
– Не понимаю, – честно признался тот. – Что у вас там вообще в мешке?
– В мешке? – растерянно поморгал я глазами. – А фоторамка электронная со стены грохнулась – и вдребезги.
– Странная какая-то рамка, – покосился инспектор на мешок. – Больно мусору от нее много.
– Девять на сто двадцать, – брякнул я. Мне вся эта эпопея с телевизором
