пустовал — гноллы ушли к себе, и даже Мордред ради такого дела проснулся и временно уковылял в основной коридор. По-хорошему для него тоже надо будет придумать подходящее помещение, как-никак дорогой гость и ценный союзник, пусть и выглядит специфически…
Напряжение в голове нарастало, пока не достигло пика. Сердце бешено колотилось, становилось трудно дышать, а обычно приятная прохлада воздуха обжигала кожу. Я стиснул зубы, но долго терпеть не пришлось — моё сознание взмыло над телом, как делало это каждый раз в режиме «строительства».
Только теперь ощущалось это совсем иначе.
Моё тело на троне внизу, мои девушки вокруг него, тепло и уют, исходящие от очищенных областей замка — эти элементы остались неизменными. Но обычный холодный мрак вокруг оказался наполнен картинами… нет, фрагментами реальности, вырванными со своих мест в реальном мире и помещёнными напротив моей души.
Мне нужно было сделать выбор.
Я мысленно потянулся к ближайшему из них — на нём виднелась напряжённая молодая женщина-цверг. Коренастая, с туго заплетённой косой тёмных волос и слегка заострёнными зубами.
— Агата Тафрок, — голос Луны раздался словно из ниоткуда, и будь у меня сейчас тело, я бы вздрогнул. — Оборотень-барсук. Упрямая, недоверчивая, жестокая. Высокий талант механика. Сознательно забралась в Полночь семьдесят два года назад, пытаясь быстро разбогатеть.
Фрагмент развернулся, пришёл в движение, стал частью мира вокруг. Теперь я наблюдал за Агатой с расстояния вытянутой руки, хотя она меня, понятное дело, не видела. У неё было дело — какой-то хитрый механизм, смесь волчка и игрушечного автомобиля, который она старательно подкрутила и запустила вперёд по коридору. Место я опознать не мог, но коридор явно принадлежал Полуночи, с характерной каменной кладкой и «вечными» факелами на стенах.
Волчок-машинка пронёсся по полу, и тут сразу стало ясно его предназначение: он заставил сработать все ловушки по пути. Сонный коридор наполнился лязгом стали и свистом стрел, пока сама Агата сидела в безопасности за углом. Отсчитав тридцать секунд, она выглянула, оценила обстановку и бросилась вперёд, перепрыгивая через лезвия и огибая шипы. Её расчёт был почти безупречным — не чета моим попыткам в похожих местах — но она пропустила скрытую нишу с безголовым рыцарем внутри. Арбалетный болт впился ей в середину спины, вынудил споткнуться, потерять равновесие, упасть в двух сантиметрах от выдвижных шипов. Она начала вставать на ноги, рыча и обрастая жесткой чёрной шерстью, пока лезвие алебарды не обрушилось сверху, отделяя голову от тела.
Когда я умирал в Полуночи, не было ни боли, ни крови. Моё тело рассыпалось на бледно-голубые огоньки, и я просыпался на Земле, раздражённый, но абсолютно целый. Агата же умерла, как и полагается, если тебе отрубают голову: в ужасе и конвульсиях, обильно заливая пол и элементы ловушек кровью. Всё её мастерство и решимость оказались бессильны.
А Полночь в тот момент поймала её душу.
Я отдалился от фрагмента, не в силах смотреть, даже в бестелесном состоянии, за столь ужасной участью. Мой взгляд сосредоточился на другом фрагменте.
— Лилиана Ош, — теперь со мной говорила Кас. — Её душа притянулась к Полуночи во сне сорок лет назад, воплотилась и не смогла найти выхода. Робкая, покорная. Механик средней руки.
Передо мной стояла хрупкая русоволосая девушка в очках с толстыми стёклами. В отличие от фрагмента с Агатой в виде последних минут её жизни, здесь была скорее нарезка часов или даже дней. Вот Лилиана открывает глаза в каком-то закутке замка, скорее всего в заброшенном чулане. Вот она бесцельно, в состоянии восхищённой сомнамбулы, бродит по пустым коридорам и залам, ощупывая стены и щурясь от света факелов. Судя по всему, её закинуло в одну из закрытых и заброшенных секций, где даже мобов не водилось.
В какой-то момент Лилиана пришла в себя, но ей это не слишком помогло. Из закрытой области не было выхода кроме крохотного окна на огромной высоте, никаких инструментов Полночь ей не предоставила. Не гостья и тем более не хозяйка, зачем возиться? Лилиана свернулась калачиком в том же чулане, где однажды проснулась и заснула навсегда, постепенно иссыхая до хорошо знакомого состояния.
Я не стал досматривать то, что было дальше.
Новый фрагмент.
— Хагга Длинный Зуб, — голосок Кулины даже сейчас звучал мило и жизнерадостно. — Характер абсолютно нейтральный! Жила на нижних уровнях сто семнадцать лет назад, пока не обрела разум, а вместе с ним и душу. Обожает мастерить ловушки!
Этот фрагмент оказался интереснее всех прочих. Хагга была мимиком классического типа — большим сундуком, и однажды, заняв место настоящего сундука с сокровищами, съела его содержимое. Один из амулетов каким-то образом слился с ней, наделив разумом и усилив способность метаморфозы.
Из её фрагмента я узнал, что монстры разных видов в Полуночи вовсе не дружили. Мимики с удовольствием поедали заблудших иссохших, безголовые рыцари уничтожали и тех, и других, а гаргулий все предпочитали обходить стороной. Бесконечный круг смертей и возрождений создал на удивление устойчивую экосистему — по крайней мере, в тот период, когда замок стоял без хозяина. Самой лакомой добычей, впрочем, были посторонние, попавшие в Полночь по своей воле или против неё. Хагга наловчилась ставить на эдаких приключенцев большие ловчие капканы и скрытые арбалеты в стенах, но однажды просчиталась и была сожжена каким-то колдуном.
Через минуту колдун попал в капкан и был утыкан стрелами, но участь его души осталась неизвестной. А вот Хагга на свою беду стала приличным механиком и могла претендовать на более высокую «должность». Я отдалился от её фрагмента и вновь повис посреди темноты.
Осколков реальности, представляющих того или иного кандидата, было много, пусть и не бесконечно много. Десятки, не сотни. Полночь сортировала их по одной ей известной системе, до одних фрагментов я «дотягивался» с лёгкостью, до других — с огромным трудом. Все кандидаты были женщинами, в основном молодыми, с редкими вкраплениями леди постарше. На границе моего «астрального зрения», на заднем плане я видел фрагменты с мужчинами, но никак не мог их достать. Полночь не сопротивлялась, не утаивала их из принципа, просто почему-то связи не возникало. Они словно лежали на верхней полке, куда невозможно было дотянуться даже подпрыгнув.
«Полночь слома-на», — вспомнил я простую теорию Адель, которая находила всё больше подтверждений.
И всё же, даже без мужчин вариантов хватало. Не всех представляли мои помощницы и далеко не у всех показывали полноценную историю. Некоторые души Полночь хранила столетиями, и сама забыла все детали, кроме обстоятельств, при которых их получила.
Самая старая
