вообще, если они тебя не возьмут, то потеряют просто ценнейшего кадра, уж я-то знаю! — подмигивает мне и ставит напротив, пиалу с голубикой и сочной клубникой. — На, вот, лучше ягодку скушай.
Выдаю печальную улыбку, но совсем не из-за возможного провала с собеседованием, а просто от усталости после всех событий сегодняшнего дня.
— Спасибо, — бурчу в ответ, подхватываю аппетитную ягодку, чтобы закинуть её в рот, и в этот момент раздаётся весёленький рингтон моего телефона…
Глава 9
Глеб
Приехал за Авелиной, чтобы забрать её со свадьбы Акопова Павлика — брата Яны. Подъехал и сразу набрал ей, но, видимо, сестра в ушах бананы держит. В итоге пытался дозвониться раз пять, но всё безрезультатно. Выхожу из салона своего автомобиля, и сразу накатывает какое-то неприятное саднящее предчувствие. Закуриваю и выдуваю сигарету следом вторую, а затем поднимаюсь за Авой. Вхожу в ресторан, людей уже не так много, и это хорошо, быстрее отыщу сестрицу. Уверенным шагом прохожу вперёд, в зале играет какой-то медлячок, смотрю на парочки в надежде заметить мелкую, как мой взгляд падает на Белова старшего, а в его объятиях я вижу… Яну. Пиздец. Иначе и сказать не могу. Мозг тут же отключился, и я, как танк попёр вперёд. Уже дошёл до середины зала, как на меня налетает Авелина.
— Глеб! Ты уже приехал? Почему не позвонил? — с испуганным взглядом тараторит она и тянет меня назад. — Идём скорее.
— Там Яна, значит, приехала… — будто в каком-то бреду сам с собой говорю и снова подаюсь вперёд. Ава с силой тянет меня на себя, затем и вовсе подходит, крепко обнимает и прижимается что есть сил.
— Братик, пожалуйста, поехали домой, — её начинает мелко трясти, а глаза наливаются слезами.
— Блять, почему ты мне не сказала, что она здесь? Почему не позвонила? — повышаю на сестру голос.
— Глеб, успокойся, поехали, ну, пожалуйста! У неё своя жизнь, всё там отлично и хорошо. Ты же все сам видишь.
От этих слов будто ледяной водой окатило. “У неё своя жизнь”, “… всё там отлично и хорошо”. Стискиваю зубы, борясь с желанием всё тут разнести в щепки. Но это свадьба. Её брата. Нельзя.
Ава всхлипывает и трещит ещё быстрее:
— Прекрати на неё пялиться! Хватит, Глеб! А-а-а и зачем она только приехала? — хватается за лицо, с совершенно потерянным видом. — Умоляю, давай уедем, не делай глупостей. Не здесь, не сейчас, слышишь? Брат?
Ещё несколько дней назад я видел её в Италии, и вот она здесь. Так рядом. Рукой подать. Но…
Но пять лет назад я просрал какой бы то ни было шанс и право быть с ней рядом. Потерял Яну по собственной тупости и слепой ненависти к её супругу. Я сам выбрал не её, а потом миллионы и миллиарды раз проклинал себя за это.
Когда она исчезла, а точнее, брат Белова её увёз, я места себе не находил. Понимал, что конец, что нельзя, но ничего не мог с собой поделать. Чердак конкретно переклинило, даже похлеще, чем когда отец умер. Толком не жрал, пару дней бухал в надежде забыться, но “алкашка” слабо на меня действовала. В общем, пойло не мой вариант. Зато срывался на всех по любому поводу, даже родным доставалось. В итоге мама решила переехать ко мне, чтоб был под присмотром, Ава, само собой, за ней прицепом. Хотя и до этого они навещали меня постоянно. И стало ещё хуже: мать, наверное, целое озеро выплакала, мелкая не знала, что с нами делать, и ежедневно психовала, я же сходил с ума ещё больше. Не знаю, чем бы это закончилось, если б в один из дней в нашей квартире не раздался звонок.
На пороге стоял Шмелев Николай Антонович, генеральный директор ЧОПа, в котором я работал, и близкий друг моего отца.
— Что хотел, Антоныч? — устало бросаю, наплевав на какие-либо правила общения и приличия со старшими.
— Может, пригласишь в дом для начала?
Молча пропускаю его, и мы уходим в комнату, закрыв за собой дверь.
— Не трогал тебя, думал, поплачешь пару дней и успокоишься, но что-то, я смотрю, затянулось горе, — потирает ладони, сидя в кресле и широко расставив ноги. — Что, сынок, так и мотает?
— Антоныч, при всём уважении. Иди ты нахуй! Где входная дверь, знаешь, провожать не стану, — встаю с намерением свалить.
— А ну, рот свой заткни, щенок! Сядь и слушай меня, — жёстко гаркает, указывает на диван, и я оседаю обратно. — Мне твоя мать сегодня в слезах позвонила, уже не знает, что с тобой делать. Боится, что в петлю полезешь. Забудь эту девчонку и живи дальше. Другого выбора у тебя всё равно нет. Тебе все равно придётся её забыть. Всё было известно и решено заранее, Глеб. Это жизнь, да, жестокая, но так бывает. Красивая она баба, я не спорю, но что на ней свет клином сошёлся? Найдёшь себе другую.
— Антоныч, знаешь, почему ты дожил до возраста под сраку, а семьи так и не завёл? Не потому, что такой свободолюбивый, а потому что мудак ты! Повторяю, свали из моего дома нахрен, пока я не сорвался.
— Глеб, ты сейчас на кого хочешь злость сорвать? На себя, но не можешь? Куда проще на тех, кто рядом. Так? Вот только помни один момент: это ты поставил цель отомстить Белову, я лишь помогал тебе, чтобы ты один дров не наломал и жизнь себе и своим родным не испахабил. Значит, так, ты можешь ещё немного поубиваться, но в понедельник жду тебя в офисе. Я буду объявлять о важных перестановках. Чтобы как штык был к девяти утра! Понял?
— Не буду.
Хорош, конечно, старик, ничего не скажешь. Да только и он сам жаждал мести за друга. А теперь вот оно как. Понял. Принял.
— Я Кренцу позвоню, он тебя волоком притащит, — бросает Шмелев, встаёт и направляется к выходу, — В руки себя возьми, мать, пожалей, в конце концов.
Миша Кренц, или попросту Крен, это мой напарник, с которым я работал в семье Беловых водителем-охранником. Жуткий здоровяк, рядом с которым
