она убеждает Талию не ехать за ней в больницу.
Почему, черт возьми, нет?
Кто-то должен пойти с ней. Кто-то должен отвлечь ее. Она чуть не утонула. Она не должна быть одна.
— Уф, отлично! — Талия задыхается, ее акцент разгорается — явный признак того, что она недовольна. — Но позвони мне, когда выйдешь из больницы. И звони, если тебе что-нибудь понадобится. — Она бежит в дом за сумкой Кэссиди.
Через три минуты я наблюдаю, как санитары выносят ее из сада через боковую калитку.
Позже той ночью я лежу без сна, уставившись в потолок в своей спальне. Лунный свет пляшет на белом полотне, отбрасывая тени, которые странным, извращенным образом напоминают мне о безжизненном теле Кэссиди. Она могла умереть сегодня.
Вот так просто.
Еще несколько секунд, и кто знает, вернул бы я ее обратно. Что, если бы я был в ванной? Или у входа в дом, проверяя новую машину Нико. Или дома, чтобы убедиться, что Призрак не съест Ареса.
Что, если бы меня там не было?
Никто больше не обращал внимания на то, что происходило в саду. Как скоро кто-нибудь отреагировал бы и прыгнул в воду, чтобы вытащить ее из бассейна?
Вопросы и «что-если» не прекращаются часами. Часы на тумбочке показывают два часа ночи, когда мой телефон пикает.
Кэсс: Этого никогда не будет достаточно, но это все, что у меня есть… спасибо.
Я перечитываю сообщение десять раз, как будто оно написано на греческом. Мои пальцы зависают над экраном на несколько минут, прежде чем я набираю шутливый ответ, пытаясь снять напряжение. Такое ощущение, что мне поставили трахею, но вместо трубки кто-то засунул в трахею сопло воздушного компрессора и щелкнул выключателем, надув мои легкие, как воздушные шарики.
Я: Мне кажется, у твоего Ангела-хранителя проблемы с наркотиками.
Кэсс: Он уже устал от меня. Он уже давно бездельничает.
Я: Ты все еще в больнице? Что сказали врачи?
Кэсс: Что мне нужно брать уроки плавания и что со мной все будет в порядке. Они выпишут меня утром.
Я: Поспи немного.
Кэсс: Спокойной ночи.
Я набираю ответ, потом удаляю его, потом снова набираю и тоже удаляю. После нескольких попыток я с глубоким стоном бросаю телефон на тумбочку и закрываю глаза.
ГЛАВА 5
Логан
Это неправильно.
Если бы кто-то из моих братьев узнал, что я здесь, они бы никогда больше со мной не разговаривали, но я не могу остановить движение своих ног. Я целый день уговаривал себя не приезжать сюда, но, как видно из того, что я вышел из своего Чарджера возле жилого комплекса Кэссиди этим прекрасным воскресным вечером, мне это не удалось.
Мышцы моих плеч, рук и всей груди напряглись с тех пор, как я вчера выскочил из гостиной Тео. Шквал ужасных эмоций все еще плотно обволакивает мои кости, и я не могу избавиться от них.
Мне нужно увидеть ее своими глазами, чтобы поверить, что с ней все в порядке. Чтобы отменить образ ее пепельного лица и посиневших губ, мелькающий на задней стороне моих век всякий раз, когда я, черт возьми, моргаю.
Сообщение, которое она отправила сегодня утром, когда врач выписал ее из больницы, не смогло унять мою тревогу. Оно до сих пор не утихает в моей груди.
Я не должен быть здесь.
Я не должен… но я здесь.
Вопреки здравому смыслу, я трижды стучу в дверь. От предвкушения у меня покалывает шею и кончики пальцев, а потом кожа покрывается колючками… не в самом приятном смысле.
Черт. Она что, до сих пор здесь живет?
Было бы разумнее подумать об этом до того, как я постучал, не так ли? Прошло три года с тех пор, как я был здесь в последний раз. Что, если она переехала?
Дверь распахивается, и на короткую секунду я успокаиваюсь. Это Кэссиди. Она все еще живет здесь.
И она чертовски голая.
Ну, не совсем, но черное ночное платье кружевное на ее животе и прикрывает только стратегические места. Я думаю, что моя собственная кровь может вызвать у меня ожоги второй степени. Мой пульс гулко бьется в голове, пока я рассматриваю ее, изгиб ее бедра, выпуклость ее груди… Господи, пощади, мать твою.
Ее глаза становятся шире, и ее уже не пепельные щеки розовеют, прежде чем она захлопывает дверь у меня перед носом, и порыв теплого воздуха, пахнущего ее запахом, обдувает мое лицо.
— Подожди! — кричит она, когда мягкие шаги удаляются вглубь квартиры.
Я жду, прижав ноги к полу. Я жду, хотя мне так и хочется выбить дверь, побежать за ней и сорвать ночное платье с этого дымящегося горячего тела. Я жду, хотя мне хочется прижать ее к стене, зажать ей рот рукой и заставить ее кусать мою плоть, пока она кончает на моем члене.
Нет.
Черт возьми, нет.
Этого не будет. Этого не может быть. Если Нико или Тео узнают об этом, мне конец.
Дверь снова открывается, на этот раз шире, и Кэссиди жестом руки приглашает меня внутрь. За те тридцать секунд, что ее не было, она сменила черное ночное платье на серые треники и футболку. Жаль, что она не потрудилась надеть лифчик.
Натянутые соски давят на белую ткань, настолько тонкую, что я могу различить точную форму ее ареол. Мне пора уходить. Я чувствую себя так, словно стою на краю обрыва, пытаясь удержать равновесие и не упасть. Прилив сильного жара разгорается в моей груди и направляется прямо к члену.
— Ты последний, кого я ожидала увидеть, — признается она, прислонившись спиной к кухонной стойке, скрестив руки под грудью, отчего она еще больше выделяется.
Ее глаза выше, засранец. Посмотри вверх.
Смотрю. Не без труда. Сегодня в ее глазах светится неуверенность. Лучше так, чем паника, которую я видел вчера.
Вчера…
Она
