нащупываю пальцами ее грудную кость и кладу ладонь поверх нее, начиная сжимать грудную клетку. — Давай, дыши. Дыши, дыши… — тихо напеваю я, глухой к окружающему шуму, сосредоточившись на безжизненной девушке с синими губами и белыми, как свернувшееся молоко, щеками. Я вдыхаю в ее легкие еще пять вдохов. — Дыши, мать твою, Кэсс. — Мои мышцы горят каждый раз, когда я прижимаю ее к груди.
— Скорая в двух минутах езды, — говорит Тео позади меня, и в его тоне слышится крошечная доля ужаса, пронизывающего меня и грозящего превратиться в ярко-белую панику.
Этого не может быть.
Она не может умереть.
— Не останавливайся, продолжай…, — обрывает он себя, когда Кэссиди задыхается, борясь с желанием сделать хоть один вдох.
Ее глаза распахиваются, в голубых радужках отражается бездумная животная паника. Дрожь облегчения проносится сквозь меня, словно картинка возвращается в фокус. Она разражается приступом кашля.
— Все хорошо, все хорошо, — говорю я, возвращая ее слабое тело в положение для восстановления. — Ты в порядке, Кэсс. Все хорошо. Успокойся, просто дыши.
Она дрожит на плитке, задыхаясь от кашля, в то время как выкашивает половину проклятого бассейна. Она находит мою руку и крепко за нее держится.
Господи, что… черт! Я не могу сосредоточиться ни на одной мысли.
Я сжимаю ее пальцы, поглаживая линию позвоночника, пока она не перестает выплевывать воду, как распущенный садовый шланг, и я обретаю некое подобие здравомыслия, когда вижу, что она дышит.
Она рывком переходит в сидячее положение, дышит неровно, широко раскрытые глаза смотрят в мои. Вода стекает с ее волос и по носу, щеки испачканы крошечными реками туши.
— Не пытайся говорить, — говорю я. Хлор, должно быть, обжигает ей горло, и разговоры не помогут. — Просто дыши, хорошо? — я обнимаю ее за плечи, вдыхаю глубокий, дрожащий вдох через рот и призываю ее сделать то же самое. — Хорошо, хорошо, — напеваю я. — Вот так. Ты в порядке. Все будет хорошо.
Она обхватывает руками свою хрупкую, дрожащую фигуру, зубы стучат больше от страха, чем от холода. Светлые волосы прилипли к ее шее, когда она обнимает себя, молча, изо всех сил пытаясь сдержать панику.
Мой пульс все еще беспорядочно скачет, но теперь, когда она дышит, я слышу вокруг тихие голоса; я слышу, как Тео все еще разговаривает по телефону с диспетчером.
— Боже, ты напугала меня до смерти. — Талия опускается на колени рядом с нами, заворачивает Кэсс в полотенце и протягивает одно мне. Она прижимает Кэссиди к себе, и к ней присоединяются другие люди, чтобы проверить, все ли с ней в порядке.
Она чуть не умерла. Она не в порядке.
Болтовня становится громче, когда я отхожу, вытираю лицо насухо и протираю полотенцем волосы; мои кости почти испарились, осталась только кожа, удерживающая меня в вертикальном положении.
Я смотрю на бассейн, ищу свою бейсболку, чтобы занять мозг и справиться с бешеными эмоциями, но не успеваю найти ее, как мой взгляд натыкается на того ублюдка, который чуть не утопил Кэссиди.
Я не останавливаюсь, чтобы подумать. Я никогда не останавливался.
Я прыгаю вперед, как пружина, хватаю его за горло, отбрасываю руку назад, а затем на полной скорости швыряю ее в воздух. Мой кулак ударяет его в челюсть. Его голова поворачивается в сторону, и изо рта хлещет кровь. Я бью его снова, ослепленный торнадо эмоций, бурлящим в моей голове. Он разрушает последние остатки моего самообладания так же, как настоящая стихия разрушает города.
Я не могу видеть ясно. Я не могу ухватить ни одной рациональной мысли, когда мой кулак снова и снова сталкивается с лицом этого мудака. Из его носа хлещет кровь. В какой-то момент он выскальзывает из моей хватки и падает на колени, закрывая лицо руками.
До моих ушей доносятся несколько истошных вздохов и возмущенное и испуганное «Логан!» моей матери, словно саундтрек к разворачивающейся сцене, но я не обращаю на это внимания.
И не останавливаюсь.
Я едва могу видеть за облаком красного безумия.
— О чем ты, черт возьми, думал! — кричу я, дергая его за воротник, чтобы поднять его задницу на ноги. — Я слышал, как она кричала, что не может плавать, из этой гребаной гостиной!
Он щиплет переносицу, откидывая голову назад, чтобы увеличить расстояние между нами или остановить кровотечение. Его глаза блестят от страха, а плечи поникли.
— Я думал, она пошутила! Прости, я не…
— Не подумал?!
Нико хватает меня за плечо, впиваясь пальцами в кость так сильно, что остаются синяки, и оттаскивает меня на шаг назад.
— Успокойся, Логан, — тихо произносит он сквозь стиснутые зубы, чтобы только я мог его услышать. — Она в порядке. С ней все будет хорошо.
Сирена машины скорой помощи разрывает полуденный воздух, напоминая мне о Кэссиди. Я оглядываюсь через плечо, где она все еще сидит на земле, крепко прижавшись к боку Талии. Я стискиваю зубы, отодвигая ярость на задний план, но не раньше, чем со всей силы пихаю этого ублюдка.
Через минуту глубокого дыхания я прихожу в себя, когда в сад входят парамедики во главе с отцом. Он смотрит на меня, и на его лице нет ни тени осуждения за мою выходку.
С другой стороны, бледное лицо мамы могло бы соперничать с белизной щек Кэссиди.
Я успокаиваюсь, когда парамедики подключают Кэсс к кислороду и укладывают на носилки, чтобы отвезти в больницу для обследования.
— Как долго она была без сознания? — спрашивает один из них, пока другой накрывает Кэсс одеялом.
Она все еще вздрагивает, на ее красивом лице застыло мрачное выражение, глаза полны испуга.
— Около двух с половиной, может быть, трех минут, — говорит Тео, подходя к парамедику. — Логан начал делать искусственное дыхание, как только вытащил ее из воды.
Я лишь частично сосредоточен на том, чтобы помочь Тео ответить на вопросы. А, мое восприятие событий испорчено дрожью паники, прокатившейся по моим венам до того, как Кэсс начала дышать, и Б, я все еще слишком чертовски нервничаю, чтобы сосредоточиться на чем-то, кроме нее. Большая часть моего внимания сосредоточена на ней, пока
