европейской прессой; осведомленность американцев о катастрофе доходила медленнее.
Первоначально большевистские публицисты открыто презирали идею обращения к западным правительствам за помощью и утверждали, что в лучшем случае рассчитывают на вклад международного пролетариата. Но руководство понимало, что рабочие всего мира были не в состоянии спасти Советскую Россию от голода и что любая значительная помощь из-за рубежа должна была бы спонсироваться империалистическими правительствами. В первую неделю июля из Москвы поступили два обращения: одно от Патриарха Русской православной церкви Тихона, а другое, гораздо более важное, от Максима Горького.
Горький, у которого к тому времени были длительные и сложные отношения с Лениным и большевиками, с 1917 года служил своего рода ходатаем интеллигенции при режиме, и этой роли способствовал его личный доступ к советскому лидеру. Это вовлекало его в ситуации политической и моральной двусмысленности, достаточные для того, чтобы нажить ему недоброжелателей и врагов среди антибольшевиков. Он лишь недавно сыграл важную роль в получении официального разрешения на создание доморощенного комитета помощи голодающим, возглавляемого бывшими «буржуазными» политическими деятелями, эксперименту, которому было суждено продлиться недолго. Его неоднозначный политический статус подходил ему для работы по обращению к внешнему миру от имени Советской России.
Обращение Горького «Ко всем честным людям» было опубликовано на Западе в конце июля. В типично сухой прозе его автор объявил, что неурожай, вызванный засухой, угрожает жизням миллионов россиян. Он сослался на общее культурное наследие европейцев и американцев. «Мрачные дни настали для страны Толстого, Достоевского, Менделеева, Павлова, Мусоргского, Глинки и т.д». Другими словами, забудьте на время имена Ленина и Троцкого: «Я прошу всех честных европейских и американских людей о немедленной помощи русскому народу. Дайте хлеб и лекарства».
ГЛАВА 2. ЕДА И ОРУЖИЕ
Обращение Горького прочитали миллионы людей на Западе, но только один человек был в состоянии справиться с чрезвычайной ситуацией, которая его вызвала. Проходит время, и тем более озадачивает открытие, что Герберт Гувер, чье имя навсегда связано в сознании американцев с образами Великой депрессии, в прежние времена считался дома и за рубежом великим гуманистом своего времени. Миллионы голодающих детей и взрослых в разоренной войной Европе получили поддержку благодаря продовольственной помощи, которую он организовал и руководил. Горький был вполне осведомлен об этом, и теперь он, должно быть, задавался вопросом, какое влияние окажет его тревога по поводу голода в России на эту выдающуюся фигуру, которая к тому же была известным антибольшевиком.
Гувер добился известности, преодолев свое скромное происхождение бедного сироты из Айовы и достигнув огромного богатства и международной известности как горный инженер. У него была репутация в мире бизнеса технического новатора, умелого распорядителя денег и блестящего администратора. Его история «из грязи в князи» звучит типично по-американски, однако к 1914 году большую часть своей взрослой жизни он был занят за пределами Соединенных Штатов из-за добычи полезных ископаемых, и именно его действия за границей подтвердили его репутацию гуманиста.
Начало Великой войны, которое застало Гувера в лондонской штаб-квартире его горнодобывающей компании, катапультировало его на мировую арену. Августовские выстрелы 1914 года выбросили на берег почти двести тысяч американских туристов, которые собрались в Англии с истощающимися ресурсами и без средств вернуться домой. Посол США в Великобритании попросил Гувера приложить все усилия для решения их затруднительного положения, что он и сделал, организовав выделение им средств на чрезвычайную случай и транспортировку в Штаты.
Оказав таким образом помощь своим соотечественникам, Гувер самостоятельно готовился к отплытию домой, когда в декабре его услуг попросили помочь справиться с гораздо более серьезным кризисом: судьбой голодающих бельгийцев, живущих в условиях немецкой оккупации. Был ли Гувер готов задействовать свои международные контакты и деловые таланты, чтобы облегчить их участь? Его решение принять этот вызов глубоко изменило ход его жизни. Это привело его к созданию нейтральной комиссии по оказанию помощи в Бельгии, CRB, которая с удивительным успехом предприняла кормление граждан оккупированной Бельгии в условиях британской блокады и многочисленных политических и дипломатических минных полей. Вскоре CRB приобрела атрибуты независимого государства: она плавала под собственным флагом, выдавала собственные паспорта и управляла собственным флотом грузовых судов под иммунитетом, согласованным всеми воюющими державами. Собственные американские агенты Гувера распространяли продовольствие CRB на территории Бельгии до вступления Соединенных Штатов в войну, после чего операции на местах были переданы нейтральному испано-голландскому комитету.
CRB ознаменовал открытие уникального бренда гуманитарного предприятия, который вскоре стал привычным для европейцев и американцев, хотя и не всегда был понят и оценен по достоинству. Гувер проводил свои программы помощи в том же духе, что и в горнодобывающей промышленности, используя те же креативно агрессивные стратегии финансирования, строгие методы бухгалтерского учета, эффективное администрирование и даже коммерческие принципы. CRB действовал за счет финансирования правительств Великобритании, Франции и Соединенных Штатов, из частных источников и скромной прибыли от собственной коммерческой деятельности, в основном от продажи продуктов питания. За четыре с половиной года своего существования она предоставила помощь на сумму более 880 миллионов долларов.
Это было началом брака по расчету между филантропией и бизнесом, созданного и поддерживаемого непревзойденной находчивостью «Шефа», как называли Гувера люди, служившие под его началом. Гувер не был членом комитета. Во имя эффективности исполнительной власти он сохранял высшую власть над CRB, хотя операции были децентрализованы, а людям на местах предоставлялась большая свобода действий в рамках общих принципов, установленных Гувером. Центральный аппарат комиссии состоял в основном из бывших и нынешних деловых партнеров, в то время как несколько десятков сотрудников по оказанию помощи были в значительной степени набраны из числа почти ста стипендиатов Родса, обучавшихся в Оксфорде, которым не терпелось увидеть что-нибудь о войне. Эти добровольцы CRB развили в себе острое чувство преданности Шефу — еще одну отличительную черту любого предприятия Гувера, — и некоторые из них отправились в Советскую Россию в 1921 году как бойцы АРА.
В мае 1917 года, через месяц после вступления Соединенных Штатов в войну, Гувер прибыл в Вашингтон, где его приветствовали как «спасителя Бельгии». Уилсон назначил его главой нового Продовольственного управления, возложив на него ответственность за снабжение страны продовольствием в военное время, что означало как военное, так и гражданское население, а также снабжение союзных стран. Как продовольственный администратор, Гувер использовал смесь принуждения и призывов к добровольному нормированию, чтобы стимулировать консервирование продуктов питания. Американцы провели «постные» и «пшеничные» дни и подверглись увещевательным и моралистическим рекламным кампаниям, построенным на теме «Еда победит в войне».
Имя администратора продовольственной службы было настолько тесно связано с его программой, что глагол «пылесосить» на какое-то время почти заменил «экономить» в американском словаре. Гувер отказался от ярлыка «продовольственный диктатор», который навешивали на него как сторонники, так и критики, но его манера руководить Управлением по
