Вниз от монастыря, на широкой площадке недалеко от деревни громоздятся рядом друг с другом принадлежащие индийским торговцам дома каменной кладки, но без крыши; когда в них живут, то покрывают их полотном палаток. Людей мало, так как ярмарка откроется только в начале июля. Однако немногие прибывшие, среди которых, в первую очередь, люди Нандарама, в руках которого сосредоточена торговая монополия всего края, придают приятное оживление мрачным грязным улочкам: праздные торговцы, улыбающиеся женщины, любопытные подростки и бродячие псы.
Этот базар закреплен лишь за индийскими купцами: непальцы и тибетцы-кочевники временно разбивают свой лагерь на левом берегу Мапчи. У них нет ни домов, ни бараков, живут же они или в палатках, или укрываются в гротах, выбитых в скалах, нависающих над самой рекой. В действительности значительная часть этих людей не может называться торговцами; часто это попрошайки, бродяги, иногда – грабители, неизменные посетители ярмарок, оживляющих летом пустыню и безлюдье тибетского нагорья.
Мы пригласили на обед дзонпонессу, однако прибытие курьера из Лхасы – событие, случающееся два раза в год, – не позволяет ей принять приглашение. Вместо губернаторши нам наносит визит ее брат вместе с управляющим, неприятным человеком крутого нрава, которого народ ненавидит всей душой.
Гости прибывают в помпезных вышитых шелковых одеждах китайских мандаринов; им предшествует многочисленная челядь с подарками: мукой, шерстью и рисом. Они явились не покушать, а полюбопытствовать: от фотоаппаратов до увеличительных стекол, от палаток, закрывающихся на молнию, которые наполняют их восхищением, до пистолетов, – всё подвергается скрупулезному исследованию.
Мы сидим за столом; повар предлагает лучшее из того, что есть в наших запасах, однако гости воспринимают наши блюда с тем же энтузиазмом, с которым мы пьём их чай. Желудок, возможно, является органом, который с наибольшим трудом адаптируется к новым условиям.
Воспитанные по правилам китайского этикета, наши гости довольно умело пользуются ложками и вилками, двумя инструментами, которыми индийцы, напротив, пренебрегают. Поначалу отказываются от коньяка и любого другого крепкого напитка, однако, когда я начинаю прославлять их целебные качества, щепетильность гостей немедленно успокаивается, более того, судя по количеству выпитого, я должен констатировать, что мои объяснения полностью удовлетворили их. К тому же, монахи-желтошапочники далеко, и когда они не видят, можно делать всё что угодно.
Для того, чтобы проследовать далее, мы должны организовать новый караван: на этот раз он будет из яков, мохнатых тибетских быков, которых человек одомашнил и сделал своими неразлучными спутниками по недоступным гималайским тропам. Люди не хотят уходить с нами надолго, не желая оставлять женщин одних во время сбора урожая, а также чтобы не лишиться радостей приближающейся ярмарки. Поэтому нам придется купить 30 яков, которые должны будут нести наш груз, насколько у них хватит сил. Однако собрать такое количество животных в подобном селении непросто, – потребуется несколько дней. Я даю это трудное задание людям Нандарама и вместе с капитаном Герси, Нандарамом и Келилем, оставив в Таклакоте повара с багажом, собираюсь предпринять краткое путешествие на восток, в священную долину Карнали.
Джузеппе Туччи и брат жены губернатора Пуранга
Карнали, которую тибетцы называют Мапча[10], это одна из тех рек, которые мифологическая индо-тибетская география считает истекающими от неких сказочных животных, находящихся по четырем сторонам озера Манасаровар. Пробивая себе проход через гималайскую цепь, она протекает по Непалу и впадает в Ганг. На левом берегу реки, в 22 километрах от Таклакота, располагается знаменитое священное место Кходжарнатх[11], которое является целью паломничества для пилигримов изо всех частей Индии и Тибета. Традиция двух народов окружила его аурой святости по причинам, неведомым в наши дни. Ясно только лишь, что в течение столетий толпы приходят сюда для молитвы, медитации и очищения.
Канцзе
30 июня
Мы остановились на полпути. В узком ущелье, среди южных склонов Гурла Мандхаты открывается долина, в которой расположилось селение Канцзе. Здесь есть небольшой монастырь, основание которого местное предание приписывает великому апостолу буддизма Ринченцзанпо. Однако, несмотря на то что по планировке он весьма походит на многие другие монастыри, основанные проповедником, в его храме не осталось ничего древнего.
Если верить традиции, этот небольшой гомпа поменял даже школу: вместо того чтобы принадлежать школе гелугпа или сакья-па, он отошел к школе кармапа, одной из красношапочных сект, которая более других верна древним доктринам Падмасамбхавы. Гомпа подчиняется крупному монастырю Чанчублинг (Byang chub gling), находящемуся к северу от Нартанга в Центральном Тибете. В монастыре только один монах, который сразу с нами подружился и празднует наше прибытие вместе с жителями этого небольшого селения.
Вечером напротив нашей палатки собралась небольшая группа женщин, детей и пастухов – они, примостившись на корточках, рассказывали о своей жизни и ее трудностях, жаловались на произвол властей и делились с нами своими простыми радостями. На какое-то время мы почти забыли, что находимся так далеко от нашей родины: простота этих людей сглаживала пропасть между нашими расами, рассеивая приступы ностальгии, временами сильно подступающей даже к наиболее испытанным сердцам среди этих столь пустынных и диких пространств.
Между тем, коллекция доисторических предметов, которую я начал собирать в 1933 году, обогащается новыми находками: это необычные типы амулетов, подвесок, украшений. Опубликованные результаты экспедиции дополнят мои предыдущие изыскания и помогут пролить новый свет на древнюю историю Западного Тибета[12].
Джузеппе Туччи изучает манускрипты в Канцзе
