дома появлялся какой-то странный человек, — неожиданно сообщил домоправитель Луций. — Площадь маленькая, и здесь не бывает чужих людей. Он иногда прятался в переулках, окружающих дом, такой смуглый с усами и в мятой шляпе.
— Постойте! — воскликнул Алед. — Я ведь тоже видел его! Такой чернявый, в коричневом плаще и перчатках с раструбами. Я ещё подумал тогда, что он снимает жильё где-то рядом, потому что начал попадаться мне на глаза слишком часто, но я не заподозрил его. Он всё время был занят чем-то, и не смотрел на нас с хозяином.
— Он точно был в коричневом плаще? — спросил Марк. — Не в сером? И не было ли на нём синего кафтана?
— Нет, на нём была куртка военного образца, как на ландскнехтах из Магдебурга, — возразил Луций. — Я долго рассматривал его из бокового окна, когда он торчал в переулке за домом. Мне не нравилось, что он что-то высматривает здесь. Я уже хотел отправить пару крепких парней порасспросить его, что ему тут надо, но он сам ушёл.
— Не знаю насчёт ландскнехта, но то, что он похож на вояку, это точно, — кивнул Алед. — Их много сейчас бродит по городу в поисках случайного заработка.
— Значит, их было двое, — пробормотал Марк. — Один следил за Леонардом, другой — за Айолином.
Сунув письма в подсумок на поясе, он простился со слугами и отправился, наконец, домой.
Он всё ещё не привык к тому, что этот двухэтажный, богато украшенный дом с просторной, обитой дубом прихожей, высокой парадной лестницей и большим залом для пиров принадлежит ему. У него никогда не было своего дома. Он снимал квартиры, жил в казармах, в военных шатрах и во дворцах правителей луара и Сен-Марко, в замках своих друзей, в гостиницах, на чьих-то сеновалах. Никогда у него не было дома, который он мог бы назвать своим, и сказать, что задержится здесь надолго, может быть, на всю жизнь. Даже в детстве, когда он жил с отцом, они вечно мыкались по чужим углам, и для него куда привычнее было состояние, когда ему некуда идти, негде приклонить голову.
И вот он вошёл в эту высокую дверь и, скинув с плеч запылённый плащ, небрежно бросил его на руки склонившемуся в поклоне слуге. Осмотревшись по сторонам, он почувствовал себя счастливым от ощущения, что у него, наконец, есть свой дом, своя семья, и всем этим он обязан милости короля. На мгновение у него на сердце стало тяжело, он вспомнил, как спорил сегодня с Жоаном и даже осмелился схватить его за руку. Он бы никогда не позволил себе такого с Ричардом, к которому не испытывал симпатии, но Жоан в его памяти всё ещё оставался кудрявым мальчуганом, который каждый раз, завидев его, бросал свои дела и бежал навстречу, раскинув руки, как птичка крылья. Этот малыш так много сделал для него, а он позволил себе вызвать его гнев…
— И где ж вы пропадали так долго, ваша светлость? — прервал его размышления нежный глубокий голос и, обернувшись, он увидел в дверях Мадлен.
Она больше не носила чепцов, выставляя напоказ свои огненно-рыжие волосы, которые ему так нравились. На ней было синее платье, оттенявшее их цвет, с белым широким воротником из тонкого кружева, на котором так чудно смотрелись её завитые локоны. Белое нежное личико и глубокие синие глаза снова вернули его душе ощущение беззаботного счастья, а она подошла и, быстро присев, поцеловала повязку на его руке.
— Бедный мой мальчик, ты опять ранен! Шарль мне всё рассказал. Рискуя собой, ты совсем не думаешь о нас с Валентином!
— Ничего подобного, я всё время думал о вас, и потому остался жив, — возразил он.
Мадлен подняла голову, подставив ему губы для поцелуя, и он задержал свои губы на них куда дольше, чем, если бы это был обычный супружеский поцелуй.
— Обед на столе, вино выставлено на лёд, сейчас его подадут, — сообщила она. — И тебя ждёт гость.
— Кто? — нахмурился он.
— Барон Аларед.
— Кто? — переспросил он раздражённо. — Эдам? Какого чёрта ему здесь нужно?
— Он расскажет тебе сам, — усмехнулась она. — Я пригласила его к обеду.
— Я не сяду за стол с оруженосцем своего подчинённого! — вспылил он.
— Если ты забудешь, что он оруженосец Герлана, то вспомнишь, что он равен тебе. Он такой же барон, как и ты!
— Серьёзно? Я убью этого щенка!
— Он с радостью подставит грудь под твой клинок, — усмехнулась она. — Мне кажется, он влюблён в тебя.
— Меня не интересует его любовь! Пусть убирается к своему хозяину!
— Мне прогнать его?
— Ладно, не пить же в одиночку! Пусть слуги принесут мне воды, и позови его. Он поможет мне снять камзол и помыться. Шарль ведь спит?
— Я могла бы помочь тебе, — сладко пропела она.
— Моя рука не заживёт до ночи, — нежно улыбнулся он. — Ты поможешь мне раздеться перед сном.
— Как скажешь, — мурлыкнула она и, встав на цыпочки, ещё раз поцеловала его в губы.
Марк прошёл в комнату рядом с кухней, где стоял высокий чан, в который обычно наливали тёплую воду с ароматическими настоями. Ему хотелось принять ванну, но времени на это не было, потому он подошёл к скамье рядом с лоханью и осторожно снял с шеи перевязь, освободив забинтованную руку.
— Здравствуйте, ваша светлость, — услышал он за спиной звонкий голос и обернулся.
На пороге появился высокий стройный юноша с тёмно-рыжими волосами, облачённый в неброский, но не лишённый элегантности наряд. У него было узкое лицо и голубые, близко посаженные глаза, при этом его черты отличались утончённой красотой, свойственной многим алкорским аристократам.
— Помоги мне, — ворчливо распорядился Марк, и юноша тут же кинулся к нему и принялся расстегивать пуговицы его камзола. — Какого чёрта ты здесь делаешь?
— Я жду вас, мой господин, в надежде, что вы найдёте мне занятие, — с готовностью ответил тот. — Я мог бы помогать Шарлю, поскольку по статусу вы теперь можете иметь двух и более оруженосцев, или помочь по хозяйству госпоже баронессе.
— У неё достаточно слуг. И Шарля мне вполне хватает. Где твой хозяин?
— Он отбыл в луар знакомиться с семьёй своей невесты.
— Он нашёл себе невесту? — заинтересовался Марк.
— Она была здесь с отцом, он купец, довольно богатый. Он мечтает выдать дочь за благородного господина, и обещает за ней хорошее приданое, причём согласен отпустить её жить в Сен-Марко.
— Ещё то сокровище, видать… Почему ж он не взял с собой тебя? Разве наличие оруженосца не повысило бы его статус в глазах будущей родни?
— Безусловно, так бы и было, — согласился
