чёрные кудри. Он отсутствующим взглядом смотрел в открытое окно, где голубело утреннее небо. Заслышав шаги у дверей, он обернулся, и в его глазах вспыхнуло оживление.
— Марк, — тихо проговорил он, — наконец, ты приехал. Я думал, что не дождусь тебя.
Подойдя к его широкой кровати, Марк присел на край и положил ладонь на его руку.
— Как ты, мой малыш Айолин? Опять ты впутался без меня в передрягу? Не мог подождать несколько дней, чтоб я смог закрыть тебя собой?
— У меня раскалывается голова и тошнит, в остальном я в порядке, — слабо улыбнулся тот. — На мне ни царапины, хоть меня и швырнуло с размаху о стену. Фабрициус говорит, что это контузия, и поит меня каким-то отвратительно горьким отваром. Я чувствую себя так, словно мою голову сжимает железное кольцо, но всё же мне уже лучше, чем вчера. А что с твоей рукой?
— Схватился за кинжал, решив, что лучше пожертвовать рукой, чем сердцем, — пожал плечами Марк. — Для меня война не кончится никогда. Такова моя судьба. Впрочем, и моя рана скоро заживёт, а шрам только сделает ладонь крепче.
— Мне нравится твоё отношение к жизни, — пробормотал Айолин и снова взглянул в окно. — Меня беспокоит, что я не могу быть рядом с Жоаном. Ты видел его?
— Только что. Он в гневе. На Леонарда, которого считает покушавшимся на тебя злодеем, на меня, за то, что я смею спорить с его мнением, на капитана гвардейцев… У него не слишком удачный день, но, думаю, он справится.
— Я слышал про Леонарда, — проговорил Айолин. — Значит, ты думаешь, что это не он? Я не так хорошо с ним знаком, мы почти не общались, но говорят, что все улики указывают на него.
— Их слишком много. Это выглядит подозрительно. Я не хочу, чтоб тот, кто пытался тебя убить, ушёл от ответственности и попытался взять реванш, потому я уговорил короля передать это дело мне. Так что я — не только друг, навестивший тебя, но и королевский чиновник при исполнении обязанностей.
— Что я могу сказать, Марк? Ты итак всё знаешь. Я получал письма с угрозами, по городу кто-то распространяет памфлеты с клеветой, а той ночью я ехал домой в сопровождении Аледа и охранников. Я уже въезжал в переулок, когда увидел на улице то, что меня заинтересовало. Я задержался совсем немного, но это спасло мне жизнь. Должно быть тот, кто сидел в засаде, увидев меня у въезда в переулок, запалил фитиль и сбежал. Порох взорвался раньше, чем я подъехал к месту, где он был спрятан.
— А что тебя задержало?
Он заметил, что Айолин бросил несколько смущённый взгляд на дверь спальни.
— Я увидел нечто очень странное, женщину, столь необычную и прекрасную, что, боюсь, она мне привиделась. Может, это какая-нибудь богиня уберегла меня от смерти?
— Богиня? — с иронией переспросил Марк, но Айолин серьёзно взглянул на него.
— Она была так необычна, что я не берусь описать её. Я потому и задержался, что был удивлён. Впрочем, это неважно. Так или иначе, но именно она, просто проезжая мимо по улице, спасла мне жизнь.
Марк был заинтригован, но не решился расспрашивать друга о незнакомке, чтоб не утомлять его.
— Ты расскажешь мне о ней потом, а пока постарайся ответить на несколько вопросов. Ты упомянул о каких-то письмах с угрозами. Где они?
— В кабинете. Алед отдаст тебе их. Он, к счастью, почти не пострадал, потому что остановился ещё дальше на улице, едва не свернув голову вслед незнакомке.
— В комнате Леонарда нашли записи о твоих передвижениях, значит, за тобой следили. Ты замечал что-нибудь такое?
— Нет. Хотя… Ты же знаешь, что я постоянно погружён в свои мысли, и мог просто не обратить внимания на шпиона. Спроси у Аледа и охранников.
— Ты сам подозреваешь кого-нибудь? Кто-то угрожал тебе? Может, у тебя с кем-то был открытый конфликт?
— Марк, — утомлённо вздохнул Айолин, — я могу тебе надиктовать целый список, но при этом не сказать ничего конкретного. Ты же знаешь, что сразу после коронации Жоан изъявил желание очистить двор от клевретов своего отца, всех этих разряженных шутов, присосавшихся к казне. Он сам называл имена тех, от кого хотел избавиться. Они считали его слабым и безвольным, думали, что он недалёкого ума, и имели глупость не скрывать при нём свои амбиции, выказывая ему открытое пренебрежение, часто в угоду королю Ричарду. Он вспомнил всех, а мне, Раймунду, сенешалю и Вайолету оставалось только проводить в отношении них расследование, находить поводы для наказания и ссылки и изымать имущество обратно в казну. Король давал нам поручения с глазу на глаз, но исполняли мы их открыто. Кто решится выступить против главы тайной полиции и коннетабля? К тому же они всегда могут представить всё так, будто просто исполняют волю короля, но кто подал ему эту идею? Ты понимаешь? Все эти изгнанные из дворца, лишённые привилегий, денег и имущества злобные шавки, кормившиеся с рук Ричарда, ненавидят меня. Они зачастую трусливы, но отличаются отменной подлостью. Так что просто обратись к моему секретарю во дворце, и он даст тебе список тех, кто пострадал от этих люстраций. Впрочем, ты ж и сам их всех знаешь, потому что участвовал в расследованиях Раймунда.
К концу этой длинной речи голос его стал совсем тихим, и Марк, слушавший его с сочувствием, решил прервать расспросы. К тому же дверь спальни открылась и на пороге появилась Иоланда с младенцем на руках. Его румяное личико улыбалось в обрамлении кружев, и она вся светилась гордостью за своего первенца. Марк с улыбкой поднялся и подошёл к ней, чтоб взглянуть на малыша.
— Ну, господин мой Айорверт, на кого ж вы похожи, на свою красавицу-мать или на героя-отца?
— На мать! — заявил с улыбкой Айолин.
— На отца! — с уверенностью возразила Иоланда.
— Время покажет! — рассмеялся Марк. — И надеюсь, он возьмёт от вас обоих всё самое лучшее, а также от своих славных дедов и прадедов. Мне пора, дорогие мои. Я зайду к вам позже и, надеюсь, застану тебя, малыш Айолин, в добром здравии.
Перед уходом он встретился с оруженосцем маркиза Аледом и тот принёс ему несколько писем, о которых говорил хозяин.
— Следил ли кто-нибудь за ним? — задумчиво переспросил молодой человек, услышав вопрос барона. — Знаете, ваша светлость, ведь его сиятельство почти всё время сопровождает короля, а к его выездам собираются толпы горожан. И в храме, и по дороге в загородные дворцы, и на охоте, всегда так много людей…
— Я видел, что возле
