к дубу, но там никого не оказалось. «Показалось», — подумалось мужчине, и он продолжил:
— Не открывать дверь на любой звонок, не оставлять на улице Оксанку одну и так далее… Ну что мне тебе рассказывать?
— Хорошо, что будет, если ты не отдашь долг?
— Пока не знаю, но я что-нибудь придумаю, дорогая, не волнуйся! — Данила обнял Марину, поцеловал и прижался крепко…
14
Несмотря на данный Федорову пятидневный срок для уплаты карточного долга, Маза и не думал расслабляться. Не теряя времени даром, занялся сбором информации о семье должника, месте работы и маршрутах передвижения всех обитателей 26-й квартиры дома напротив. Он должен был хорошо подготовиться в случае отказа очередного фуфлыжника платить кабалу.
Каждый вечер ровно в одиннадцать Мазовецкий настойчиво звонил по телефону и хмельным голосом напоминал Даниле:
— Ну что, фуфлыжник, когда ждать расплаты?
— Мы же договорились, Никита…
— Вдруг ты забыл?
— Не волнуйся, я достану деньги.
— Я так понимаю, что еще не достал… Как вы меня все достали!
Садитесь катать колоду, а денежек-то — шиш с маслом! Тебе придется заплатить. Смотри, пожалеешь, что со мной связался!
— Уже жалею…
И все же, несмотря на клятвенные обещания, денег Данила не нашел ни на пятый день, ни на шестой. И однажды шулер подкараулил своего должника в темном подъезде и избил до полусмерти увесистой арматурой. С переломанным носом, кровавыми подтеками по всему телу, на карачках Федоров добрался до квартиры, но вызывать врача наотрез отказался.
Несколько дней Данила зализывал раны, отлеживаясь на диване. Однако теперь Маза трезвонил не только по вечерам, но и по ночам, угрожая всем членам семейства жестокой расправой. Устав от бесконечных ночных трелей, Марина попыталась выключить звук, аппарат фыркнул пару раз, понизил тембр до густого баса, но окончательно не выключился. Отныне в кромешной темноте посреди ночной тишины его низкое густое дребезжание не давало спать еще больше. Укрываясь подушкой и одеялом, женщина никак не могла уснуть и, отчаявшись, наконец, подошла к телефону.
— Дорогуша, я ведь не только ему голову отрежу, но и тебе, и твоей соплячке! Будет лучше, если ты ему поможешь рассчитаться по долгам.
— Послушайте, как вас там, Никита, это как-то нелепо, мы в ваших разборках каким образом замешаны? Что мы вам сделали?
— Вы — ничего, а он платить должен.
В конце концов, Марина с мясом выдернула шнур из розетки и от отчаяния разбила телефонный аппарат. Скромно устроившись в маленькой кухне на обшарпанной табуретке, Вера Иосифовна тихо плакала и причитала, кляня беспутного сынка, подарившего на старости лет Федоровым такие неразрешимые проблемы.
Угнетенный и подавленный, Данила молча лежал на продавленном диване с отсутствующим видом, уставившись в потолок, однако каждому, кто хоть немного знал его, было понятно, что он пытается придумать выход. И только двоим домочадцам квартиры номер 26 спалось крепко: оберегаемой всеми трехлетней белокурой Оксанке да спящему сном младенца алкоголику Федору Васильевичу.
Измучившись от постоянного страха и нервного недосыпания, Марина неделю вздрагивала от любого постороннего звука. Ранним утром, прежде чем выйти из квартиры, долго вглядывалась в окно и в дверной глазок. Только убедившись в полной безопасности, вместе с дочкой осторожно спускалась по лестнице и выходила из подъезда.
По дороге в детский сад молодая мамочка из чувства самосохранения каждый раз пыталась пристроиться к какой-нибудь женщине с прогулочной коляской, понимая, что наглый шулер не посмеет напасть при свидетелях. И только когда ребенок оказывался в саду, Марина чуть-чуть расслаблялась, но шла к магазину, украдкой прихватив придорожный увесистый булыжник.
На работе все валилось из рук. В нервном напряжении Марина крикливо отыгрывалась на надоедливых посетителях, к тому же в каждом покупателе мужского пола ей мерещился вездесущий Маза.
— Дочка, что с тобой происходит? Тебя как будто обидел кто? — не узнала Марина и собственного отца.
— Тебе показалось, все хорошо, просто сегодня сильно голова болит, — опасаясь, что шулер, неслучайно оказавшись поблизости, может узнать родителя, ответила она. — Как вы поживаете? Что-нибудь нужно?
— Молока бутылку, дочка, мне дай, да масло сливочное мать просила. У тебя точно все хорошо?
— Ну конечно, не волнуйся, иди, не переживай…
Постепенно паника, охватившая каждую клеточку организма, стала невыносимой. Умом Марина ясно понимала, что из этого тупика не может быть безболезненного выхода, поскольку Даниле денег взять негде, да и что он может придумать, тупо лежа на диване. И все же робкая, еле теплящаяся надежда на счастливый исход на какое-то время заслоняла страх перед нахальным катранщиком, и ей хотелось помочь Федорову, как когда-то он в трудную минуту протянул ей руку, ибо что не сделает любящая женщина ради мужчины, даже если для спасения понадобится пожертвовать своим благополучием.
15
В пепельнице слегка дымился непотушенный окурок тонкой импортной сигареты с ментолом, а рядом на смятой постели возлежала, прикрываясь простынкой, девушка по вызову. Маза с громким хлопком открыл бутылку «Советского шампанского» и разлил по бокалам.
— Выпьешь?
— Охотно… Люблю шампанское, особенно по утрам…
Не поднимая головы, она потянулась к бокалу, и крупно завитые локоны красивой шатенки рассыпались по подушке. Насладившись шипучим напитком, Маза нежно провел двумя пальцами от тонкой девичьей шеи до оголенных лопаток.
— Жанна, ты должна кое-что для меня сделать…
— Ты же знаешь, Никита, после того, как ты спас меня от ментовки, я тебе по гроб жизни обязана.
— Мой дядька любил повторять: ни одно благодеяние не остается безнаказанным. Я к тому, что ты, быть может, уже забыла о своем трагикомическом спасении…
— Разве такое забывается? — Жанна закрыла густо накрашенные глаза, чувствуя, как хмель пробирается в голову.
Пару лет назад, когда она оказалась в столице и не поступила в институт, решила, что возвращаться в маленький провинциальный городок нет смысла, кроме пьющих родителей больше ее там никто не ждал. И однажды, выйдя на Парковую магистраль из университетского общежития, куда ее поселили на время вступительных экзаменов, девушка столкнулась с ухоженной красавицей на шпильках, с ног до головы разодетой в импортные дорогие шмотки.
Знакомые из общежития поведали, что девица работает неподалеку валютной проституткой в гостинице «Юбилейная». Недолго думая, Жанна решила в корне изменить провинциальное прозябание на яркую, загадочную жизнь валютчицы, пусть даже для этого придется торговать своим телом. «Неважно, чем торговать! Это лучше, чем продавать немытую картошку на борисовском рынке», — подумалось девушке, и она отправилась на поиски красавицы в гостиницу «Юбилейная».
Ждать пришлось до глубокого вечера, как только Жанна заприметила валютную красавицу, которая выходила из гостиницы, засеменила навстречу.
Девушка
