Ксения Бахарева
Блуждающий бумеранг
© Бахарева К., 2022
© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2022
* * *
Все события, описанные в книге, являются исключительно плодом фантазии автора, совпадения случайны.
Бриллиант, упавший в грязь, все равно остается бриллиантом, а пыль, поднявшаяся до небес, так и остается пылью.
Китайская мудрость
1
Несмотря на бушевавший перестроечный 1987 год, за стеклянной витриной районного продуктового магазина красовалась глянцевая пустота. Старые заветренные свиные ноги местные жители размели еще вчера, и теперь чистые металлические противни призывно блестели из-за обшарпанного изогнутого стекла. К обеду в Минторге обещали завезти вареную колбасу, молочные сосиски и сахар по талонам, но как только поступит дефицитный товар, весть о нем разнесется по округе быстрее ветра, только бы успеть припрятать килограмм себе.
— Марина, когда ждать-то чего-нибудь путного?
В магазин ввалилась грузная пенсионерка с авоськой, которая жила неподалеку.
— Тетя Валя, к обеду обещали, но пока нет ничего, вы же видите…
— Надо будет очередь занять…
— На улице и занимайте сколько хотите. Если к обеду и привезут, пока примем товар, а там с двух до трех перерыв, так что раньше начала четвертого в магазине делать нечего! — продавщица, окинув взором стеллажи с пакетами поваренной соли, сухарей и сушек, от безделья принялась поправлять маникюр.
— А кушать что? Обед из топора варить? — вздернула густо накрашенные химическим карандашом выщипанные брови напористая Валентина.
От нахлынувшего беспокойства все ее большое тело заколыхалось и задрожало.
— Ой, скажете, теть Валь, вы вчера ноги брали, студень сварите пока…
— И точно, пойду, что зря глаза мозолить, — тетя Валя, взглянув на стеллаж, заставленный эмалированной посудой и гранеными стаканами, с пустой авоськой, прихрамывая, поплелась в старых резиновых сапогах к выходу.
— Ну, как дела на личном фронте, Мариш? — выглянула из подсобки бухгалтер Алевтина.
— Вчера своему благоверному сказала про развод, — отозвалась Марина, не отвлекаясь от подпиливания ногтей.
— И чё?
— Съел. Алевтина, ну сколько можно терпеть это бесконечное пьянство?
— Думаешь, развод что-то изменит?
— Не изменит, так хоть с меня ноша свалится. Не работает, не помогает, мозги последние пропивает, не помню, когда Оксанку трезвым видел, папашка липовый… Сколько уж живем порознь… Не то замужем, не то разведенка.
— Вот и будешь разведенкой… А про развод когда говорила, он трезвый был?
— Да нет…
— Так он и не вспомнит сегодня, что было вчера.
— Вещи соберу, выброшу на двор, сразу вспомнит!
— Так он не уйдет! Куда ему идти, в деревню возвращаться, в которой ни кола ни двора?
— А мне какое дело, мать сказала, что не пропишет его у себя в доме.
— Хозяюшка, принимай товар! — оборвал обсуждение наболевших проблем в личной жизни приехавший на грузовике Сергеич.
— Что привез?
— Отмечай накладные: колбаса вареная «Докторская» — 8 палок, колбаса вареная «Юбилейная» — 10 палок, сосиски «Молочные» — 7 кило. Сейчас принесу ящики.
Сергеич юркнул к грузовой машине, поставил один ящик на другой и метнулся в торговый зал.
— А сахар где?
— Нет сахара, не дали. Пряники есть и печенье.
— Да на кой мне эти пряники с печеньем, народ сахар ждет в начале месяца, даже по талонам невозможно купить. Лето на дворе, варенье варить надо!
— Что дали, то и привез. Бери пряники, свежие, в соседнем сельпо с руками оторвали…
— Мариш, мне кило сосисок отложи сразу и полкило «Докторской»! — на ходу бросила Алевтина и убежала отмечать накладные.
— А куда ценники пропали, Алевтина, ты не видела? — Марина торопливо разложила сосиски на вымытые белые противни, не забыв взвесить по килограмму себе и бухгалтерше.
— В коробке под прилавком посмотри! Мариш, тебя к телефону, срочно!
— Иду! Кому еще понадобилась?
Марина пробралась в узкую подсобку, в которой на полке с документами ее ждала снятая черная трубка телефона.
— Алло! — женщина опустилась на стул.
— Мариша, — со слезами прокричала мать. — Мы горим! Пожар! Хата горит! Скорей беги!
Опешившая Марина, даже не успев спросить у матери, вызвали ли пожарную, схватила сумку с молочными сосисками и выбежала из магазина. Три улицы до родительского дома она неслась что есть мочи, но было поздно. Пробираясь сквозь толпу собравшихся зевак, женщина, превозмогая запах гари, оказалась в густом дыму на пепелище родного дома. То тут, то там торчали обгоревшие дымящиеся балки, огонь молниеносно уничтожил строение, лишь посередине оголив обугленную кирпичную кладку печи. Все сгорело дотла… Построенный отцом и дядей деревянный добротный дом голубого цвета с уникальными резными наличниками двадцатилетней давности еще долго мог служить семье… Что теперь? Куда идти?
Через улицу, на скамейке напротив, глотая валидол, плакала мать, а рядом, безучастный к происходящему, сидел отец. Вокруг сновали соседки с ведрами, то и дело выливая воду на пепелище, что-то взволнованно кричали друг другу, причитая и охая.
— Мама, из дома что-нибудь вынести успели?
— Нет, дочка, только сумку с документами схватила, — продолжала лить слезы погорелица. — Я пока документы и деньги искала, балка рухнула на спину… Меня отец вытащил…
— Что случилось? Пожар отчего?
— Да разве поймешь… Боже мой, что теперь будет?
— А вещи Оксанкины?
— Ничего не спасли, доченька, ничегошеньки… — пуще прежнего зарыдала в голос Евдокия Петровна.
Подъехала громогласная пожарная машина, но, констатировав пепелище, уже не требовавшее тушения, удалилась на другой вызов.
Вскоре, расспросив сердобольных соседей, появился участковый милиционер и направился к скамейке, на которой приходили в себя Петриковы.
— Был дома кто-нибудь?
— Мать на огороде была, отец — в доме спал, а я — на работе…
— И что, не заметили, как все сгорело? — милиционер обернулся к заплаканной Евдокии Петровне.
— Я огурцы полола, собака забрехала, обернулась, а с хаты черный дым валит. Вбежала в дом, батька наш спал, вылила ведро воды на огонь, а пламя только сильней разгорелось. Николай начал задыхаться и кричать. В суматохе стала искать документы, сумку, деньги… Только нашла, а тут на меня балка свалилась, слава Богу, вытащил он меня, а так бы там и осталась… — сбивчиво пыталась описать пережитый ужас вмиг поседевшая женщина.
По испачканному ее лицу текли слезы, оставляя чистые бороздки, скатываясь на шею и чуть обгоревшую кофту.
— Хорошо еще, что все живы… У вас есть враги?
— Какие враги, товарищ милиционер? О чем вы? Почему сразу кругом врагов ищете? Имейте хоть каплю сострадания, у нас дом сгорел, нам некуда идти, мы понятия не имеем, где ночевать будем, где будет спать мой ребенок, а
