следующую минуту сделала то, чего не ждала от самой себя. Когда он еще приблизился с явным намерением забрать у меня лопату, швырнула ее содержимое ему под ноги. Но слегка не рассчитала, и вонючие, липкие комья окатили его ноги до самого пояса.
От страха я даже дышать перестала на какое-то время. Как теперь объяснить, что это случайность и я не планировала ничего подобного? Да и поверит ли он моим словам? И даже если поверит, что это изменит? Все ведь уже состоялось. Я уже уделала его так, что теперь мои объяснения и извинения вряд ли смогут улучшить ситуацию. А что сможет… этого я не представляла.
Горан выглядел… ошарашенным, если не сказать больше. Долго смотрел на свои ноги, плащ, по которому расползлись темные вонючие потеки. Потом медленно перевел взгляд на меня. И этот взгляд не сулил ничего хорошего.
Что он может мне сделать? Ударить? Убить? Судя по разверзающейся в глубине его глаз черноте, и то, и другое. И никто его не остановит. Никто не придет на помощь, даже если я стану орать и умолять. И бежать мне тоже некуда. Если и сумею здесь вырваться и скрыться от Горана, то за стенами дома ждет оголтелая толпа, мечтающая поквитаться со мной за какие-то неведомые грехи.
По всему выходило, что шансов на благополучное разрешение ситуации у меня очень немного. От этого было еще страшнее. Я испытывала прямо-таки животный ужас, глядя, как мужчина приближается ко мне. Как с каждым шагом сокращается расстояние между нами. Наблюдала, словно в замедленной съемке. Ощущала, как нарастают сердечные удары, как оно колотится не в груди уже, а где-то в горле, мешая дышать.
Горан подошел вплотную, нависая надо мной, и я только теперь внезапно поняла, какой он высокий. Я едва до плеча ему доставала. Задрала голову, всматриваясь в черную, мрачную бездну глаз. Облизала пересохшие губы. Может быть, все же попытаться попросить прощения? Ну, не зверь же он в самом деле!
— Я… — в горле заскребло, и вместо слов получился какой-то писк. Что говорят в таких случаях? Что мне очень жаль? — Ты… ты сам виноват!
Я не сразу поняла, что именно произнесла. Это не укладывалось ни в какую логику, в представления о здравости и адекватности. Я не должна была, не имела права говорить ему такое? Он же теперь просто уничтожит меня!
Глава 11
Выражение лица мужчины и правда было устрашающим. Густые брови сурово сдвинулись, и между ними пролегла морщинка, делая его старше на вид. На скулах заходили желваки. Губы вытянулись в прямую, жесткую линию.
Я чувствовала его дыхание. Оно касалось меня, заставляя напрягаться еще больше. Слишком близко. Горан стоял слишком близко ко мне. Если бы захотел, ему понадобилось бы преодолеть всего несколько сантиметров, чтобы дотронуться до моих губ.
От этой неожиданной мысли меня бросило в жар. О чем я вообще думаю? Это наверняка от страха, из-за которого в голове помутилось. Иначе чем можно объяснить подобный бред? Мужчина, того и гляди, свернет мне шею, а я представляю поцелуй с ним. Поцелуй! С ним! Ну точно, сумасшедшая.
Его лицо исказилось, приобретая почти звериное выражение.
— За мной иди! — рявкнул он, резко разворачиваясь и направляясь к дому.
На этот раз мне и в голову не пришло возразить. Я послушно припустила следом, беззвучно радуясь, что момент кары откладывается. Если бы он хотел меня убить, наверно, сделал бы это сразу? А раз даже не тронул, может, все еще как-то обойдется?
Мы снова оказались в той самой комнате, где находилась раскаленная печь. Тут было по-настоящему жарко и казалось, что огненные блики танцуют, оставляя причудливые тени на стенах. Только что слегка утихший, страх разгорелся снова. Зачем Горан привел меня именно сюда? Сжечь как ведьму? Он же сказал, что я похожа на кого-то там… Или… я перевела взгляд на выложенные на массивном столе жуткие металлические инструменты. Пытать меня будет? Накажет за то, что я сделала?
От собственных жутких фантазий затошнило. Я прислонилась к стене, чувствуя, как слабеют ноги, и не сводя с мужчины глаз. Почему он медлит? Ничего не говорит? Эта неизвестность просто невыносима!
Будто услышав мой немой крик, Горан обернулся. Какое-то время смотрел на меня с неподдающимся определению выражением лица, затем странно дернулся, будто отмахиваясь от чего-то. Развернулся ко мне спиной и начал раздеваться.
Что можно было подумать в такой ситуации? Мне пришла в голову лишь одна-единственная мысль. Та, от которой оборвалось все внутри.
Он ведь считает, что я в его власти. Что деться мне некуда. Ни убежать, ни позвать на помощь я не могу. Да и силы наши не равны, если бы я и захотела бороться с ним. То есть, захоти Горан что-нибудь сделать со мной… ему бы никто и ничто не помешало бы.
А для чего еще раздеваются в присутствии девушки? Если бы он просто решил избавиться от грязной одежды, зачем было тащить меня за собой? Хотел заставить еще и стиркой заняться? Так мог бы тогда переодеться в одиночестве, а уж потом нагрузить меня работой. Свидетельница-то в моем лице ему для чего?
Но самым ужасным было совсем не то, что я, кажется, разгадала намерения мужчины. А моя реакция. Я оцепенела. Замерла, не в силах сдвинуться с места. Но не только от страха.
Я зачем-то смотрела на него. Как падает на пол тяжелый плащ. Как натягивается грубая ткань рубашки, скользя вверх и обнажая широкую спину. Впивалась взглядом в размах плеч, в изгибы мышц, играющих при каждом движении. И как это я раньше не заметила, что он хорошо сложен? Да что там, хорошо, — потрясающе. Не грамма лишнего жира, ровный, матовый загар, словно только что вернулся с дорогого курорта.
Нет, у меня точно что-то не так с головой. До этого про поцелуй думала, сейчас почти что любуюсь человеком, который опасен. Очень-очень опасен. Я ведь понятия не имею, что произойдет через минуту. Что он решит сделать со мной. Боялась — и одновременно хотела этого. Будто на грани балансировала. Когда предлагают попробовать что-то запретное: понимаешь, что
