самые уродливые города, подбирая обстановку под настроение. Но ни один из них не выглядел таким убогим, как этот.
Немногочисленные крытые жестью здания вокруг гавани гнили от тропической влажности. За крутым бетонным парапетом, служившим причальной стенкой, виднелся лысый газон, редкие пучки жухлой травы торчали между выгоревшим на солнце мусором. В скудной тени низкорослого дерева дремала бродячая собака палевого окраса с набухшими сосками. Чуть поодаль ребенок почесывал живот, глядя, как его мать моет посуду под брызжущей колонкой. Воздух казался плотным от лодок – их вони, шума, движения, – и море было не лучше: грязный коричневый бульон, подкрашенный тонкой пленкой солярки.
Когда Виржини принесла снизу судовые документы и паспорта, на нее нахлынула усталость.
– Ненавижу это место, – сказала она Джейку, когда он проходил мимо.
Боже, как она надеялась, что они не совершили ошибку.
– Максимум два дня, – пообещал он, поцеловав ее в макушку. – Потом отчалим.
К счастью, он удержался от фразы «Я же говорил».
В конторе начальника порта они дожидались в коридоре, пока молодая индианка с блестящими волосами, заплетенными в косу почти до колен, не вызвала их и не приняла судовые документы. Кабинет, в который они вошли, был голым, единственную мебель составляли обшарпанный письменный стол и стулья. Компьютера не было. За столом работал чиновник, тоже, судя по всему, индийского происхождения. Не прерываясь, он жестом пригласил их сесть. Потрескавшиеся жалюзийные ставни позади него впускали мух, но не воздух. Виржини обмахивала лицо рукой. Виски у Джейка были мокрые. К одной из стен был прибит малазийский флаг, рядом висела покрытая пятнами сырости карта мира, такая старая, что на ней господствовал розовый цвет Британской империи.
Когда девушка с косой положила на стол их бумаги, чиновник – Н. Ахмад, судя по именной табличке перед ним, – поставил ручкой последний росчерк и выпрямился. После чего сложил пальцы домиком, так что их кончики оказались вровень с его густыми усами, затем положил запястья на край стола и по очереди оглядел визитеров.
– Вы хотите плыть на Амаранте.
Первым отозвался Джейк:
– Да, сэр.
– Название вашей лодки?
– «Путеводная звезда».
Н. Ахмад перебрал документы.
– Здесь указано другое название.
– Мы его изменили, – объяснила Виржини.
– Изменили? Почему?
Ахмад – это имя или фамилия? Будет ли неправильно обращаться к нему «мистер Ахмад»? Наверное, лучше вообще избегать имен, как это сделал Джейк.
– Видите ли, сэр, оно нам не нравилось. Мы захотели дать новое.
– Вы изменили на лодке? Надпись?
Она представила буквы, которые нанесла на борта, и очень понадеялась, что ей не придется снова их сошкуривать.
– Да, – ответил Джейк. – И в реестре. В интернете. Когда мы отплыли, бумажный оригинал еще не дошел, но вот из этой распечатки видно, что яхта та же самая. – Он перегнулся через стол и ткнул пальцем в свидетельство о регистрации.
– Изменять название очень плохо, – сказал Н. Ахмад.
О боже. Только бы не застрять здесь, в Порт-Брауне, на несколько недель в ожидании бумажки. Возможно, поможет женский подход. Виржини широко раскрыла глаза:
– Плохо?
– Да, плохая примета. Изменять название лодки – очень плохая примета.
Джейк фыркнул:
– Ой, да ладно, я…
Виржини предупреждающе положила руку ему на локоть. Он собирался объявить, что знает сколько угодно переименованных лодок, что в Англии новые владельцы поступают так постоянно – сколько послеразводных «Моих половинок» они видели в маринах? Но сейчас не время и не место пререкаться.
– Вы можете внести плату за разрешение? – спросил Н. Ахмад.
Она вытащила из сумки кошелек.
– Да. У меня есть ринггиты и американские доллары.
– Подходит и то и другое.
Чиновник медленно перечитал каждый документ. Со скрипом выдвинул ящик стола. Достал бланк.
– Можете оставаться на острове два месяца, – сказал он, заполняя бумагу. – Разрешение только на два месяца. После этого вы должны уплыть. Наступает юго-западный муссон. Очень опасно. Вы понимаете?
Двух месяцев должно хватить. Если Амаранте оправдает их надежды, они всегда смогут вернуться в следующем году. Она посмотрела на Джейка, и он коснулся ее колена.
– Да, – ответила Виржини. На другом конце кабинета резко затрещала электромухобойка, в которую влетело насекомое. На пол с шелестом упал сухой трупик.
Кончиками пальцев, потемневших от бетеля, Н. Ахмад поднял печать. Он изменил дату и, занеся печать над разрешением, снова оценивающе посмотрел сначала на Джейка, а затем на Виржини.
– На Амаранте ничего нет, – сказал он. – Нет больницы, нет береговой охраны, только военный патрульный корабль один, может, два раза в год. Нет спасательных вертолетов. Радио не работает, нет телефона, нет интернета. Вы понимаете?
Промокшая от пота блузка прилипла к пояснице. Его слова звучали как предостережение, но именно уединенность и делала остров Амаранте таким привлекательным. Если бы там было полно ресторанов и туристов, они могли бы отправиться в любое другое место. Виржини хотела ответить «да», но воздух в комнате был таким сухим, что звуки застряли в горле, потому она просто кивнула. Печать опустилась.
Не успела Виржини взять листок бумаги из пальцев Н. Ахмада, как он уже склонился над своими бумагами. Когда они с Джейком выходили из кабинета, снова раздался треск мухобойки.
9
Насекомые стрекотали, наполняя своим неумолчным хором теплый вечер. В ресторане под открытым небом Виржини пила. Сначала воду, чтобы охладить горло, затем вино, наслаждаясь его минеральным привкусом. Как же хорошо снова быть чистой и чувствовать себя человеком! Долгие часы, проведенные за рассовыванием еды и других припасов на несколько месяцев в каждый свободный дюйм лодки, вымотали ее, но это была приятная усталость, от которой тело отяжелело, а движения сделались вялыми. Джейк, такой же утомленный, сидя по другую сторону стола, улыбнулся ей уголком рта.
Виржини расслабленно сползла по спинке стула, радуясь, что солнце ушло и жара чуть спала. Все рестораны в Порт-Брауне были под открытым небом. Этот, по сути, представлял собой дворик, заставленный столами и стульями, с баром и зоной подачи в одном конце, а также хозяйственными постройками у дороги, в которых располагались кухня, туалеты и, предположительно, кладовки. Никакой защиты от стихии. Что делают здесь люди, когда муссон меняется, налетают свирепые ветра и на улицы обрушиваются ливни? Наверное, закрываются на этот сезон.
Принесли еду – куриный карри, острый от бадьяна, – и они быстро, почти молча поели. Когда официант – индиец, как и начальник порта – подошел забрать тарелки, Джейк поднял свою опустевшую пивную бутылку, и тот понимающе качнул головой. Одет официант был во все белое – чистую тунику с высоким воротником поверх узких брюк. Как только он ушел, Джейк сказал:
– В этой форме парень похож на слугу
