в Трущобы. Не ты один, знаешь ли, был привязан к Фэлри…
– Я никогда в этом не сомневался! – горячо произнес Питер и, видя, что глаза Инзы снова наполняются слезами, поспешно спросил: – Только… что же теперь делать? Раз Фэлри в Омороне нет, где мне его искать?
Инза прожевала капсулу и задумчиво постучала краешком сосуда по зубам.
– Думаю, тут поможет один персонаж… у него куча связей, мы вместе собирали сведения об эр-ланах. Вот только не знаю, достаточно ли ты повзрослел, чтобы иметь с ним дело.
Питер схватил еще одну подушку и угрожающе замахнулся. Инза засмеялась и, открыв гало-экран, сделала движение рукой в сторону Питера.
– Лови его координаты. Сам решишь.
– Погоди-ка… – Питер развернул свой экран и уставился на мерцающий рубиновый огонек, точно на живую гадюку, – Трущобы… только не говори, что твой «персонаж» – это Тайрон.
– Это Тайрон, – сокрушенно призналась Инза, – погоди беситься, сначала послушай…
– Чего тут слушать?! – Питер в ярости прошелся взад-вперед по комнате. Гало-карта Оморона доходила ему до пояса, точно вода, будь она материальна – раздолбал бы вдребезги. – Как ты можешь иметь с ним какие-то дела, доверять ему – после того, что он сделал?
– Мне-то он ничего не сделал, – напомнила Инза, – и мы с ним всегда дружили. Ну помешался он на Фэлри, бывает. Временное помрачение рассудка. Сейчас он совсем другой, организовал в Трущобах подпольные бои и даже ухитрился навести среди швалей некоторый порядок – а это о многом говорит.
Питер все ходил и ходил, пытаясь справиться с собой. Инза вернулась в кресло, какое-то время наблюдала за ним, и наконец заметила:
– Если кто и может помочь тебе в поисках вне Оморона, то только он. Так что тебе решать… насколько сильно ты его ненавидишь. И стоит ли жизнь Фэлри этой ненависти.
«Тебе решать, быть раненым или быть счастливым».
Сама того не зная, Инза почти повторила слова Сильвана, и они все крутились у Питера в голове, пока флаер нес его обратно в «Хрустальный лотос». Бледное солнце так и не поднялось толком над кромкой зданий, а сейчас быстро клонилось к закату – они проговорили почти до вечера. Вершины башен сияли отраженным золотом – совсем как верхушки леса, образ которого уже начал потихоньку стираться в памяти Питера.
Он смотрел на разноцветные огни вечернего Оморона и думал об Инзе. О том, как плохо, в сущности, ее знает – и это после десяти лет знакомства! Ему даже в голову не пришло, что Инза продолжит поиски Фэлри – ведь она первая заявила, что они бессмысленны и уговаривала его прекратить.
Сегодня впервые, буквально на несколько мгновений, он увидел настоящую Инзу, а не ту бесшабашную, веселую девушку, которую всегда знал. Так легкомысленны и насмешливы напоказ бывают люди, носящие в себе какую-то глубокую рану. Те, кому хочется забыться. Они страдают, но не хотят жалости и изо всех сил стараются показать, что все в порядке. Питер и сам был таким до встречи с Фэлри.
Какую же рану носит в душе Инза? И как давно живет с ней?
Она предложила Питеру переночевать и на следующий день отправиться к Тайрону вместе, но он решительно отказался. Слишком много всего навалилось, надо подумать, привести мысли в порядок. И решить, что он готов сделать… а что нет.
Он не боялся продолжать поиски вне Оморона. В конце концов он не был его уроженцем и не чувствовал с ним такой уж глубокой связи. Однако помощь и впрямь не помешает – вот только Тайрон…
Флаер плавно скользнул между лепестков «Хрустального лотоса» и начал снижаться. Вечернее небо приобрело нежно-лиловый оттенок, в просвете лепестков показалась первая звездочка.
Как можно привлекать Тайрона к поискам Фэлри, не опасаясь, что старая история повторится, и бывший боец вновь пожелает эр-лана исключительно для себя? Он был никем и ничем, когда ухитрился похитить Фэлри, а сейчас в его руках власть и влияние.
Что помешает ему снова протянуть к Фэлри свои лапы? Хотя… Тайрон уже давно знает, что эр-лан за пределами Оморона и до сих пор ничего не предпринял, чтобы его отыскать.
А вдруг он его отыскал и все эти годы держал в плену, в тайне от Инзы?
Питера передернуло от этой мысли и он едва не потерял равновесие, вылезая из флаера. Неуклюже взмахнул руками, но, конечно, устоял бы – и тут чья-то крепкая рука ловко поддержала его, помогая встать ровнее.
– Благодарю, – он взглянул на своего неожиданного благодетеля – и невольно охнул, вновь покачнулся. Золотистый свет площади «Лотоса» померк, а сердце закувыркалось, словно пытаясь вырваться из груди.
Струящиеся волосы цвета топленого молока заплетены в косу, доходящую до тонкой талии; коричневая, в черный, одежда хоть и сегийского кроя, но настолько красива и изящна, что кажется продолжением тела.
А глаза темно-синие, с яркими белыми узорами – точная копия неземных глаз Фэлри.
И только по этой причине Питер не врезал по ним кулаком.
– Поднимемся к тебе, – тихо промолвил Лэнгилл – звук его голоса заставил сердце Питера вновь совершить болезненный кульбит, – не стоит привлекать излишнее внимание.
8
– Не трогай меня! – Питер вырвал локоть из пальцев эр-лана.
Тот пожал плечами.
– Я пришел, чтобы рассказать о Мелл Фэлри – не хочешь послушать?
– Надо же, похититель приходит к родственникам жертвы, чтобы о ней рассказать – как благородно с его стороны! – Питер уже пришел в себя от изумления и пылал чистой, холодной яростью.
По вечерам на площади «Лотоса» полно народу – на них оглядывались, но без особого интереса. Главу клана Лэ никто не узнавал – да и сам Питер в первый миг не узнал его, хоть и видел много раз по галовиду.
Безупречное лицо Лэнгилла слегка сморщилось – словно рябь прошла по поверхности воды.
– Что, скажешь, клан Лэ не причастен к исчезновению Фэлри? Думаешь, я тебе поверю?
Эр-лан придвинулся чуть ближе – от него исходил холодный, чуть резковатый аромат, совершенно не похожий на благоухание тела Фэлри. И понять его смысл Питер не мог – да и сильно подзабыл это непростое умение, различать настроение эр-ланов по запаху.
– Клан Лэ причастен, – спокойно произнес Лэнгилл, – но не так, как ты думаешь. Может, все-таки не будем давать сегам лишний повод для сплетен?
Питеру страшно не хотелось вести эр-лана в «Лотос». Как-никак, это их с Фэлри место, и оно, пусть и недолго, принадлежало только им. Но Лэнгилл прав, сегам совсем ни к чему знать об их встрече,
