в белоснежную целину.
Лина за спиной благодарно выдыхает, но ничего не говорит. Да Павел и не ждёт, продолжая прокладывать дорогу к границе. Во сне статуи жирафа не было, однако, если верить этому же сну, именно с той стороны должно быть нужное дерево. Именно там открывается нужный ракурс на здание.
— Пришли, — заявляет Павел оглядываясь.
Место то самое. Вернее направление, потому что деревьев он здесь не видит. По крайней мере, настолько высоких, чтобы ребёнок, свалившись с него, мог погибнуть. Та мелкая поросль, что виднеется чуть дальше, в высоту едва превышает его рост, а в нём даже двух метров нет.
— Уверен?..
Павел понимает её неуверенность, но только кивает, подтверждая.
— Ракурс на дом тот самый…
— Верни Лимика!
Требование звучит настолько неожиданно, что Павел едва не роняет игрушку в снег.
— Ты не должен был его трогать!
Девочка стоит всего в нескольких шагах перед ними, и снег держит её будто твёрдая земля.
«Она призрак» — напоминает себе Павел, рассматривая девочку. Сейчас та кажется ещё более бледной, чем раньше и прозрачней. Если присмотреться, то сквозь неё можно увидеть очертания всего того, что находится позади.
«Будто с дальностью от дома она теряет силу, — приходит в голову сравнение. — Или с приближением к месту смерти?..»
— Смотри, — будто подтверждая его мысли, шепчет Лина, указывая куда-то за спину.
Стоит Павлу обернуться, как он понимает, на что именно она указывает.
Лавочка.
Здесь нет высоких деревьев, но есть несколько лавочек. Заметённые до состояния сугробов и потерявшие свой внешний облик они, однако, остаются на своих местах. И на одной из них Павел замечает фигуру.
Сгорбившийся, полупрозрачный силуэт сидит, будто утопая в снегу.
Чем больше Павел смотрит на него, тем больше появляется деталей, будто смотришь на то, как постепенно проявляется моментальная фотография.
— Пап?.. — тихо, неверяще шепчет девочка за их спинами.
Павел оборачивается как раз в тот момент, когда она делает шаг к ним.
Нет, понимает Павел, шаг навстречу отцу.
Тот как раз тоже поднимается со скамейки, будто только заметил их: худой, небритый, в тонкой летней пижаме, что висит на нём как на вешалке.
— Папа, — утвердительно шепчет девочка, делая ещё один шаг, и спотыкается.
Щупальце пустоты бросается на неё будто сторожевой пёс. Призрачный крик испуганной птицей взлетает в бедно-серое небо, но никто помимо них его не слышит.
Зато призрачный мужчина ускоряется, и его пустота не трогает. Только вот границу перейти у него тоже не получается.
— Даш… — призрачные губы едва шевелятся.
Павел отступает, оттаскивая замершую, будто статуя, Лину вслед за собой.
— Они не могут её перейти… — так же тихо, как и призрак, шепчет Лина, прижимаясь спиной к его груди. — Паш, я не…
«Не знаю, что делать» — недоговаривает Лина, но Павел всё понимает.
Глядя на то, как два призрака стоят по разные стороны границы, приложив к ней ладони, но не имея возможности коснуться, внутри всё болезненно сжимается.
«А если бы у тебя так же? Вот если бы…» — Павел не додумывает, но инстинктивно прижимает Лину к себе теснее. У него так не будет, он не позволит. Он не сделает такой глупости.
— Разрушь её, — предлагает Павел.
— Но я не знаю…
— Зачисть место. Просто зачисть. Ты сама это предлагала. Помнишь?
Лина молчит какое-то время, и Павел не знает, продолжает ли она смотреть, на метания отца и дочери в попытке пробиться друг к другу или думает. Однако не проходит и пяти минут, как она отстраняется и решительно ступает ближе к границе.
— Паш, постарайся не пустить ко мне пустоту, и этих не пускай пока. Пусть отойдут подальше, я попробую зачистить место.
«А ты сможешь?» — вопрос, который просится на язык, но так и не рождается. Она сможет. Он знает это.
— И вот надо было, — ворчит Лина, снова оказываясь в руках Павла.
Бледное, покрытое испариной лицо приходится вытирать ему же, как и придерживать саму Лину. Сил она потратила куда как больше, чем рассчитывала, и сейчас едва стоит на ногах.
— Спасибо. Только умерев, я понял, что сотворил своим желанием защитить её…
«В следующий раз головой думайте, когда что-то делаете» — едва не срывается с языка, но Павел вовремя успевает его прикусить. Внезапно он успел забыть, что следующего раза у них не будет, они не живые и должны идти дальше.
— Вот, — вместо этого Павел протягивает плюшевого ламантина. — Держи, Даш. Прости, что забрал.
— Спасибо.
Впервые за время знакомства девочка улыбается искренне и светло. Вся её фигурка как-то даже светится, будто отражает солнечный свет. Только вот небо всё ещё затянуто облаками.
— Если бы не вы… — начинает мужчина, но Лина отрицательно мотает головой:
— Если бы не мы, то был бы кто-то другой. Так не могло всё остаться.
«Взрослая, но такая наивная…» — Павлу одновременно и нравится эта её черта, вера в лучшее, и удивляет.
Его самого когда-то убили, чтобы сделать домовым, и ему потребовалось множество лет, чтобы это переварить и стать таким, какой он есть сейчас.
— Спасибо, — всё равно ещё раз благодарит мужчина и Павел замечает, что и он тоже начинает светиться.
— Пожалуйста, — всё-таки сдаётся, соглашаясь, Лина, а в следующий момент две призрачные фигурки рассыпаются блестящим крошевом, будто кто-то поднял в воздух тучку невесомой снежной пыли.
— Пожалуйста… — повторяет Лина, шумно втягивая носом воздух, и Павел сильнее прижимает её к своей груди.
* * *
— Поехали домой, — просит Лина, когда они возвращаются в здание. — Не хочу никаких мероприятий, обедов, хочу домой. Закажем пиццу, посмотрим фильмец. Давай, а?
Она смотрит таким взглядом, что Павлу стыдно отказывать. Да он и сам не хочет тут оставаться, даже несмотря на то, что он редко куда-то выбирается из дома. Тем более если это далеко.
— Помочь собраться? — предлагает он и спотыкается. Незнакомый мужчина у ёлки
