этих самых ветках. Даша пробует качать одну, другую, но на землю падает только одно яблоко, да и то оказывается червивое.
— Фу! — высказывает свою мысль Даша, запустив яблоко в кусты. — Ага!
Озарение приходит внезапно, и она косится на дом позади себя, но там так до сих пор никого нет и в окнах тоже вроде бы никого не видно.
Папа не разрешает Даша лазить по деревьям, но он же не видит, а значит можно. С друзьями-то она не раз и не два лазила и ничего.
Запрокинув голову, Даша прикидывает с какой стороны больше всего яблок и за какую ветку лучше всего уцепиться, чтобы подтянуться.
— Ага, — задумчиво бормочет она и, ухватившись за нужную ветку, поднимается, преодолевая первый барьер.
Дальше оказывается не легче, но Даша преодолевает ещё пару веток, где подтягиваясь, где заползая. Подол платья цепляется за тонкие сучки, тормозя и мешая, но Даша лишь закусывает губу. Идти переодеваться? Ну вот ещё!
Здесь собирать яблоки гораздо удобней, да и держаться тоже.
Ухватившись за следующую ветку, Даша осторожно подвигается к яблокам и, дёргая красноватые плоды, засовывает их за воротник платья. Крепкий пояс не позволяет тем вывалиться, надёжно удерживая их внутри.
— Уф! Всё, хватит!
Продолжая цепляться за ветку, Даша медленно продвигается обратно, однако в какой-то момент подошва сандалика скользит на коре и нога срывается, теряя опору.
Даша едва успевает ухватиться посильнее за ветку пальцами, однако та предательски трещит и ломается.
— Пап! — испуганно вскрикивает Даша, чувствуя, как притягивает её к себе земля…
Павел вздрагивает всем своим кошачьим телом, просыпаясь и распахивая глаза. Рядом, точно так же дёргается Лина. Ему кажется, что он слышит ещё и всхлип: отчаянно-надтреснутый, больной.
Тусклый свет вспыхнувшего на тумбочке ночника на мгновение всё равно ослепляет, заставляя зажмуриться, а когда Павел наконец-то снова открывает глаза, то одного взгляда хватает, чтобы понять. Они с Линой видели один и тот же сон.
Павел и сам не понимает, когда успевает перетечь в человеческую форму, просто вот он смотрит на Лину снизу вверх, а вот уже чуть-чуть сверху заглядывает в заплаканное лицо.
— Паш… Это… она?
Лина шумно втягивает носом воздух, вцепляясь пальцами в рукав джинсовки. Павел бы и рад сказать, что это просто сон, рад успокоить, но не может. Слишком много деталей совпадает: игрушка, зелёное платье, сандали. Он не видел лица, но больше чем уверен, что это она. И то, что всё это приснилось одновременно им обоим, только ещё сильнее убеждает — это не просто сон.
— Думаю да.
— Как думаешь, — бормочет Лина, уткнувшись лбом ему в плечо. — Как думаешь, её отец где-то здесь?
— Я думаю если он не здесь, то у дерева.
Из того что Павел знает призраки появляются либо в местах своей смерти, либо там, где недоделали дела. Отец девочки умер в больнице.
— Давай!.. — начинает Лина и даже дёргается, но Павел не даёт ей уйти, положив ладонь на затылок.
— Вот рассветёт и сходим, — обещает он и, когда Лина перестаёт недовольно сопеть, опускает руку. — А пока можешь ещё немного подремать. Я покараулю.
— Лучше почитаю, учебная программа сама себя не пройдёт.
С губ Павла срывается смешок, когда Лина, сходив к брошенной в шкафу сумке, возвращается с учебником.
— Сиди вот так, — требует она и, устроившись затылком на коленях, раскрывает учебник на закладке. — Идеальная подушка.
— Идеальная подушка не шевелится, — напоминает Павел, но Лина на него лишь шикает, продолжая держать маску. Только он прекрасно знает, что сердце под ней неспокойно и книга — это просто возможность отвлечься от вынужденного бездействия.
* * *
Лина всё-таки засыпает. Она прикрывает глаза «всего на минуточку» и книжка выскальзывает из ослабевшей руки. Павлу и прислушиваться не надо, чтобы понять, что она действительно спит.
— Приятных снов, — тихо желает он, осторожно сменяя свои колени под головой Лины на подушку и поднимаясь.
Идея вернуться в комнату девочки, пришла ему в голову пока Лина читала, вспыхнула маленьким огоньком вместе с пониманием: даже если они найдут призрак отца, то как позовут его дочь? Ответ, впрочем, оказался на поверхности. Лимик. Тот самый плюшевый ламантин, которого он же и отдал в призрачные руки ещё вчера.
«Искренне прошу прощения, я ненадолго» — обещает он, замирая на пороге комнаты, прежде чем проскользнуть внутрь.
Тускло вспыхивает лампочка под потолком, освещая комнату, когда он находит выключатель. Со вчерашнего дня здесь ничего не поменялось, только призрака девочки нет.
Оглядываясь в поисках игрушки, Павел всё ждёт, что она вот-вот появится, выйдет из стены или окажется за спиной, но ничего так и не происходит.
Плюшевый ламантин, впрочем, тоже находится далеко не сразу. Комнату приходится обойти пару раз, заглянув и под столик и даже в ящики и шкаф, прежде чем цель оказывается достигнута.
Игрушка внезапно оказывается под одеялом, будто девочка спала, а по-пробуждении просто забыла забрать её с собой на завтрак.
«Ты домовой, приехавший в пансионат в нескольких километрах от дома, чему ты удивляешься?» — ворчит сам на себя Павел, забирая игрушку и выходя из комнаты.
— Ну и? — встречает его вопросом Лина, стоит только переступить порог. Правда у Павла есть уважительная причина отсутствия, и он выставляет перед собой плюшевую игрушку, будто щит от чужого недовольства.
— Подумал, что на неё она быстрее придёт, если придётся звать.
Лина уже тянет к игрушке руки, когда Павел убирает ту за спину.
— Не стоит. Это может быть опасно, — он ещё помнит, к чему привёл предыдущий раз, и повторения не хочет. — Собираемся?
В этот раз на улице не метёт, хотя снег никуда не делся. Дворник почистил дорожку от ворот до дверей, однако в нужном им направлении белый пушистый ковёр остался нетронутым, и им предстоит быть первопроходцами. Вернее Лине, потому что если он пойдёт первым, то это будет выглядеть странно. С другой стороны…
Павел оглядывается, убеждаясь, что те немногие люди, что есть вокруг, заняты своими делами, а потом проскальзывает вперёд, первым врубаясь
