магазинчик, покупателей немного.
— А мне можно посмотреть?
— Можно, но не сейчас.
— На тебе хозяйство, — напомнил отец, — теперь мы будем приезжать поздно, так что готовишь ты.
— Но я не умею!
— Научишься, — отрезал отец, — газ подведен, плита работает. Сварить макароны или рис ты в состоянии.
— Я буду готовить обед по воскресеньям, — сказала мама, — так что на несколько дней хватит, в четверг ты можешь отварить сосисок, а в пятницу… посмотрим.
— Что делала сегодня? — спросил отец.
Лиска чуть было не ляпнула про поиски кукольной головы, но вовремя удержалась.
— Читала, убиралась в комнате, гуляла.
— Далеко не ходи, — сказала мама, — держись участка.
— Больше читай и учись, я буду проверять.
Лиска не поверила. Иногда на отца находило желание поучаствовать в воспитании. Вот только он слишком быстро «перегорал» и утыкался в любимую газету.
После ужина все разбрелись по комнатам. Теплая погода опять резко поменялась. Тучи заволокли небо, поднялся ветер. Верхушки деревьев качались из стороны в сторону. Низкое темное небо напоминало волны из сна. Где-то там в вышине была узкая дорожка, ведущая к тайне.
Лиска сидела у окна и рассматривала написанные на бумаге: голова, горелое, следы, кошка, брошь.
— Если брошь оказалась в книге, значит кто-то ее туда положил, — заметил внутренний голос.
— Но сделать это мог тот, кто заходил в дом, — Лиска обвела слово карандашом, — еще он держал кошек и…
— Что? Жег кукол?
Мысли в голове проносились быстрее машин на шоссе. Очень хотелось разгадать загадку или хотя бы найти подсказку. Лиска к своему удивлению вдруг поняла, что старается не только ради себя. Было бы приятно порадовать Лену, которая с энтузиазмом бросилась искать призрака. Лиска не хотела признавать, что в этом желании есть доля ее личного эгоизма. Что еще, как не радость подруги способствует укреплению дружбы? Чтобы что-то получить, надо что-то отдать.
Когда Лиска ходила на прием, то часто слышала, как доктор говорил с родителями. Слова: ищет поощрения, хочет внимания и добивается благодарности ничего не говорили. Зато ярко выраженный эгоизм и острое чувство собственности многое сказали родителям. Они учили дочь делиться вещами и едой, учили отдавать последнее для нуждающихся и даже принудили отдать пару игрушек детям-сиротам из приюта. Лиска отдала, но родители так и не поняли, что все это было принуждением, а не терапией.
Лиска нарисовала дом и рядом с крышей написала слово «горелый». В первую ночь запах шел со второго этажа. Днем он слышался слабее, прикрытый ароматом грибка. Почему запах был таким сильным именно на втором этаже? Почему от кукольной головки тоже несло горелым? Но главное — почему призрак виделся именно ей?
Лиска закрыла глаза и попыталась вспомнить силуэт в окне. Он приветливо махал рукой. Приветливо ли? Лиску пробрала дрожь. Что если он не здоровался, а велел убираться подальше? Не улыбался, а скалился? Шепот и скрип в первую ночь, можно было бы сравнить с ходящим туда-сюда человеком. Так когда-то ходил отец, пытаясь решить трудную задачу по работе. Ходил и бормотал под нос, выбирая как поступить.
Лиска убрала листок и перебралась на кровать. Хотелось с кем-нибудь поговорить, но рядом была только Вика. Лиска привычно гладила ее по волосам медленно погружаясь в дрему.
***
В помещении царил жуткий беспорядок. Одеяло валялось на полу, рядом со старой железной кроватью. Дырявый матрас выпячивал наружу остатки сгнившей соломы. Пыльные тряпки и доски валялись возле стен. Старый трехколесный велосипед без колес опрокинулся на бок. Пол устилали содранные обрывки от пожелтевших газет.
В воздухе висел густой дым. Дверь почернела и едва держалась под натиском пламени.
ОНА в ужасе стояла у маленького окошка и стучала ладонями. Стекло треснуло и частично вывалилось наружу. Острые края порезали руку — на пол закапали красные капельки. Боль отступила под натиском ужаса. Холодный, словно змей, он проник ядовитым дыханием в каждую клеточку, выдавил весь воздух из легких. Что-то затрещало и огонь заглянул внутрь. Поприветствовал старые тряпки, зашуршал газетой.
— Помогите!
ОНА крикнула и тут же закашлялась. Дым окутал все. Он валил из щелей дома, просачивался через дыры в крыше, вырывался из разбитого стекла. ЕЙ пришлось упасть на колени, чтобы вдохнуть остатки воздуха возле грязного пола. ОНА качалась из стороны в сторону, разинув рот, словно выброшенная на берег рыба. Из горла вместе с кашлем вырывались хрипы. Голова кружилась, перед глазами прыгали черные мушки.
Еще немного, и ОНА без сил растянулась на полу. Сознание заволакивала приятная темнота. ОНА сделала последний жуткий вдох и вцепилась в горло, забившись на полу в безумной пляске. Дернулась и застыла.
Та другая осталась сидеть на кровати с жалостью и презрением глядя на мертвую. ОНА все поняла и могла помешать. Другого выбора не осталось. Никто бы не понял, и никто бы не оставил ту другую в живых после всего. ОНА хотела отказаться от свободы, чтобы заточить ту другую навсегда. Но, та другая больше всего на свете хотела жить. Жить так, как хотела только она одна. И теперь та другая могла не спрашивать разрешения. Теперь, когда ОНА заперла ЕГО, та другая решилась на последнюю хитрость. ОНА останется тут навсегда. ОНА будет страдать, но в конце концов послушает ту другую. И та другая станет наконец счастлива. Пусть даже все придется начинать заново тысячу раз.
Та другая прошла мимо сквозь дым и скрылась за горящей дверью. А огонь медленно подкрадывался и нехотя, словно собака еще не распробовавшая кость, принялся облизывать мертвую.
***
Лиска проснулась от своего крика. Она тяжело дышала, пытаясь проглотить как можно больше воздуха. Сон казался таким реалистичным, что запах дыма до сих пор свербел в горле. Ночная прохлада успокаивала. Лиска восстановила дыхание и вытерла бисеринки пота, выступившие на висках. Кошмар медленно забывался. Лиска уже не помнила лица мертвой. Какая-то часть сознания заставила схватить карандаш и написать на листке бумаги: огонь, окно, дверь. Через минуту осталась только смутная тревога, свернувшаяся где-то внизу живота. Был ли кошмар знаком Лиска не знала, но инстинктивно чувствовала, что сон мог быть как-то связан с запахом гари.
— Шр-шр-шрш, — раздалось знакомое шуршание.
В соседней комнате скрипнул пол. Лиска замерла, вцепившись в Вику. Скрип повторился. За ним прилетел шепот. Вдруг, что-то ударилось о стекло. Лиска вскрикнула и повернула голову. На стекле расплывался комочек грязи. Она на цыпочках опустилась на пол и посмотрела на улицу. Внизу скакала тень. Она замахнулась и бросила еще один комочек.
— Мяу! Мяу-у-у!
Невидимая кошка издавала утробный тяжелый вой под кроватью. Шипела и выла, скреблась когтями.
Кровать
