Конечно. Так будет проще всего, только это будет означатьпровал, и они ни за что не поверят в подобные вещи! Никогда! А если онапопытается объяснить им это, то у нее не останется ни одного, ни малейшегошанса поступить в Йель, или в МТИ, или в Калтех. Она понимала, что всложившейся ситуации как-то глупо об этом рассуждать, но это было существеннодля нее.
Вампиры? А вот вампиры были не настолько важны.
— Но… я ничего не делала! — сказала она, иперевела взгляд с Шейна на Еву, а потом обратно. — Что у них может бытьпротив меня, если я ничего не сделала?
— Жизнь несправедлива, — сказал Шейн, со всейуверенностью. — Нельзя бесить не тех людей, это я точно знаю. Как зовутдевочку? Ту, что тебя избила?
— М-Моника.
Они оба уставились на нее.
— Вот, черт, — сказала Ева, ужаснувшись. —Моника Моррелл?
Лицо Шейна побелело. Он стоял, абсолютно бледный, и только вглазах светилось что-то пугающее.
— Моника, — повторил он. — Почему мне никтоне сказал?
Ева смотрела на него, покусываю губу.
— Прости, Шейн. Мы не знали… я клянусь, я думала онауехала из города. Поступила в колледж, где-нибудь еще.
Шейн встрепенулся, как будто стряхивая с себя что-тоневидимое, и пожал плечами, пытаясь изобразить безразличие. Хотя, Клэрпрекрасно понимала, что ему не все равно.
— Наверно, она не смогла оставаться там, где нечувствовала себя королевой, и вернулась к папочке с просьбой прикупить ейотметок.
— Шейн…
— Я в порядке. Не беспокойся обо мне.
— Скорее всего, она тебя даже не вспомнит, —сболтнула Ева, а потом, похоже, пожалела, что сказала это. — Я… не этоимела в виду. Прости.
Он рассмеялся, но это прозвучало фальшиво, так как голос егодрожал. Воцарилось короткое, странное молчание, и Ева сменила тему, решительносхватив тарелку с беконом и яичницей. Но неожиданно остановилась и выпучилаглаза.
— Вот, дерьмо, — сказала она, а потом прикрыларот.
— Что?
Она указал на тарелки на стойке. Шейна, ее… и Клэр.
— Три тарелки. Он понял, что что-то не так. Мы сказалиему, что Майкла здесь нет. Не удивительно, что он насторожился.
Шейн ничего не сказал, но Клэр видела, что он, если этотолько было возможно, расстроился еще больше. Однако не подавая вида, онпоставил свою тарелку на стол и вышел в гостиную, где его шаги затихли.
Затем хлопнула его дверь на втором этаже.
Ева хлопнула себя по губам, наблюдая за происходящим.
— Так… Шейн и Моника? — предположила Клэр.
Ева продолжала пялиться в дверной проем.
— Все не так, как ты думаешь, — сказалаона. — Шейн бы к этой шалаве и в жизнь бы не притронулся. Но в старшихклассах они учились вместе, и Шейн попал под горячую руку. Так же, как ты.
У Клэр вдруг пропал аппетит.
— Что произошло?
— Однажды они не смогли договориться с Моникой и егодом сгорел, а он чуть не умер, — сказала она. — Его… его сестре нетак повезло… Майкл вывез его из города, и Шейн остался один, пока не сделалчто-то сумасшедшее. Потом он пропал на пару лет. И вернулся уже когда япереехала сюда.
Клэр натянуто улыбнулась:
— Давай поедим. Умираю от голода.
Они сели в гостиной, болтая ни о чем, и избегая самойглавной проблемы: что теперь делать. Потому что Клэр абсолютно точно знала, чтони у кого в этом доме нет нужного решения.
Глава 5
Клэр посмотрела на старомодные часы со стрелками, часоваястрелка медленно ползла мимо отметки одиннадцать. Профессор Хэммс начинаетлекцию, подумала она, и почувствовала спазм в желудке. Она пропускает занятияуже второй день подряд. Она никогда в жизни не пропускала школу два дня подряд.Конечно, она прочитала учебник, даже дважды, но посещение лекций все равнодавало гораздо больше. Только там можно было узнать много поучительного,особенно лекциях по физике, где проводили много опытов и экспериментов. Дапросто, лекции нравились Клэр.
Четверг. А это означает, что у нее лабораторная работа.Лабораторные пропускать нельзя, какой бы хорошей не была твоя отмазка.
Вздохнув, она заставила себя отвести взгляд от часов иоткрыла учебник по математическому анализу, собираясь разобраться с решениемлинейных неравенств, с которыми у нее были проблемы.
— Какого черта ты там делаешь?
Шейн. Он стоял на лестнице и смотрел на нее. Она не слышала,как он подошел, возможно оттого, что он был босиком. Его волосы были в полномбеспорядке. Видимо, он недавно спал.
— Занимаюсь, — ответила она.
— Ха, — сказал он, как будто никогда раньше невидел, как это делается. — Интересно. — Он перепрыгнул через перилаза три шага до конца лестницы, плюхнулся на кожаный диван рядом с ней и,щелкнув лежащим здесь же пультом, включил телевизор, — Я не помешаю?
— Нет, — сказала она, стараясь быть вежливой. Этобыла ложь, но ей как-то не хотелось быть резкой в первый же день.
— Здорово. Не хочешь сделать перерыв?
— Перерыв?
— Это когда заканчиваешь заниматься, — он наклонилголову набок, чтобы взглянуть на книжку, — … чем бы то ни было, изанимаешься чем-нибудь интересным. Это для меня обычное дело. — Что-то состуком упало в центр ее книги. Она дернулась и увидела беспроводной двуручныйджойстик. — О, да ладно. Только не говори, что ты никогда не играла ввидеоигры.
По правде говоря, она играла. Однажды. Ей не особеннопонравилось. Он, наверное, прочел это у нее на лице, поскольку покачал головой.
— Это печально. Тебе надо сделать перерыв. Итак, у тебяесть выбор: ужасы, боевик, гонки, или война.
Она выпалила:
— И это все из чего я могу выбрать?»
Он выглядел обиженным.
— Что, хочешь девчачьи игры? Не в этом доме. Да ничего,я за тебя выберу. Вот. Стрелялка. — Он выдернул коробку из стопки рядом сдиваном и вставил диск в аппарат. — Она простая. Все что нужно это жать накурок. Доверься мне. Ничто так не улучшает настроение как немножко виртуальногонасилия.
— Ты ненормальный.
— Эй, докажи, что я не прав. Если только ты не думаешь,что не справишься. — Он не смотрел на нее, когда сказал это, но она всеравно почувствовала укол. — Возможно, тебе это не дано.
Она захлопнула свой учебник по алгебре, взяла джойстик иначала следить за тем как красочная графика грузится на экран.
— Покажи мне что делать.
