который мы до этого держали лишь в качестве белого шума, началась криминальная хроника. Ведущий перечислял, сколько уголовных дел в стране заведено, сколько обвинительных приговоров вынесено. Ситуация вырисовывалась неприятная, но чертовски знакомая.
— Вот до чего довёл император Михаил страну своими реформами, — покачала головой мать, вынимая из духовки пирожки. — А теперь Временное правительство её добьёт окончательно.
— Его императорское величество, да упокой господь его душу, хотел, как лучше! — возразил отец. — Он же не знал, Наташ, что на местах его реформы будут саботировать!
Мать водрузила поднос на плиту и бросила полотенце на столешницу.
— Ну да, ну да, — всплеснула руками она. — Никогда такого не было, и вот опять. Кто бы мог подумать, что будут саботировать⁈ Твой император — совсем дурак был? Он в России никогда не был? Не знал, как здесь всё работает?
— Наташа! Не надо так про императора! — возмутился отец и аж побледнел.
Я испугался, что ему опять станет плохо, поднял ладони и громко сказал:
— Не ссорьтесь! Всё равно толку с этого никакого. Что есть, то есть. А кто виноват — сейчас уже не важно. Императора уже не вернуть, реформы не отменить. Надо жить с тем, что имеем.
Отец выдохнул, и по его лицу было понятно, что в целом он согласен и с мамой, и со мной, но очень уж ему стало обидно, что об императоре плохо отозвались. А когда он взял чашку с чаем и отхлебнул из неё, я понял, что сердечный приступ отменяется.
Взглянув на часы, я торопливо допил свой чай и поднялся из-за стола. Обняв и поцеловав мать, произнёс:
— Спасибо за ужин. Всем пока!
— А ты куда это на ночь глядя? — спросила мама, когда я уже направился в коридоре.
— Да Влад помочь попросил, — ответил я, уже обуваясь. — Буду поздно, не ждите меня.
— И сегодня не ночевал, — услышал я голос матери, открывая дверь. — Смотри, Вася, скоро внуков будем нянчить. А там и Катя со своим Лёшей уже свадьбу играть будут.
— Ну, ма-ам! — возмутилась мелкая смущённым голосом.
Усмехнувшись, я закрыл дверь квартиры и побежал по лестнице.
* * *
Место для проведения поединка выбрали достаточно далеко от нашего района, но оно очень подходило для такого мероприятия. Снаружи — заброшенный склад, а вот внутри расставлена дорогая мебель, возведена клетка, внутри которой разместили большой восьмиугольный ринг.
Вокруг клетки стояла охрана — мрачные ребята в форме без опознавательных знаков, зато с оружием и дубинками. Хмуро глядя не на идущий в клетке поединок, а на гостей, они прохаживались по периметру.
К потолку поднимались трибуны в четыре ряда, с которых гости наблюдали за происходящим на ринге. Моё место было на верхнем ряду, и я протиснулся сквозь возбуждённую толпу.
По рядам ходили девушки в купальниках, разносящие гостям напитки и принимавшие ставки.
— Не желаете поставить на Кувалду? — обратилась одна из них ко мне.
— На Кувалду? — на автомате переспросил я.
— Влад Кувалда — фаворит главного боя, — пояснила девушка. — Но на него коэффициент маленький. На Хардкора больше.
— Давайте в другой раз.
— А попить что-нибудь возьмёте?
— Нет, спасибо, — ответил я, и девушка тут же потеряла ко мне интерес и пошла дальше.
В помещении царил запах алкоголя, пота и крови. Идущий бой не был первым, и ринг был уже местами покрыт разводами плохо затёртой крови.
Распалённая толпа кричала и вопила, но грани не переходила, ни драк, ни какой-либо нездоровой суеты я не заметил. Поэтому сосредоточился на ринге.
А там один мужик буквально забивал другого в сетку. Прижав его локтем к ограждению, бил и бил уже разбитым кулаком в лицо. Его противник уже даже не пытался защищаться, его руки безвольно висели вдоль тела. Он вздрагивал от ударов, но даже остановить избиение не попытался.
Жесть.
— Давай! Давай! — скандировали трибуны, подбадривая победителя.
Тот, наконец, отступил в сторону и вскинул руки, крича от переполняющих его эмоций на потеху толпе. А его противник пошатнулся и рухнул лицом вперёд, даже не выставив руки.
Пока толпа продолжала орать от возбуждения, клетку открыли, внутрь нырнула пара человек. Избитого подхватили за ноги и потащили, оставляя кровавые разводы на ринге.
Надеюсь, у них здесь есть лекари, и мужика вылечат. Иначе это уже совсем какой-то беспредел получается. Одно дело, если позволяют так калечить участников на потеху толпе, и совсем другое, если после этого не окажут никакой помощи.
Победитель тоже ушёл с ринга, и двое человек с вёдрами и швабрами символически протёрли поверхность, залитую кровью. Не столько смыли, сколько размазали, добавляя антуража происходящему.
Как же мне всё это не нравится.
— А теперь гвоздь нашей программы! — объявил ведущий, выпрыгнувший на ринг с микрофоном в руке. — Фаворит сезона! Вла-а-ад Кувалда!
Толпа заорала в исступлении, и я увидел, как на ринг выходит мой друг.
В боксёрских трусах чёрного цвета и красных кедах он поднял руку и, довольно улыбаясь, описал почётный круг по рингу. Намазанный маслом торс блестел, какие-то дамы завизжали, приветствуя Влада.
— И против него, — продолжил ведущий, поворачиваясь в самом центре, — наш непобедимый, неудержимый и несокрушимый Гарри Хардкор!
Крики людей стали ещё громче, и на арену вышел просто огромный мужик в белых трусах и чёрных кедах. Лысый, с широкой челюстью он не стал размениваться на приветствие толпы, а сразу же указал на Влада пальцем, после чего со зверским выражением лица провёл себе пальцами по горлу.
— Бой! — объявил ведущий.
Влад ещё улыбался, когда в челюсть ему прилетел кулак противника. Друга швырнуло на сетку клетки, и он рухнул на пол ринга, разбросав руки в стороны.
Глава 5
Я даже привстал на месте, не сдержав эмоций.
Гарри прошёлся по рингу, вскидывая обе руки и свирепо крича, разбрызгивая слюни. Похоже, праздновал победу одним ударом. Толпа неистовствовала, приветствуя его.
Но Влад зашевелился, упёрся кулаками в пол и выпрямился. Мой друг приподнял голову, сплюнул кровь на пол и под радостный рёв трибун встал на ноги. Подняв руку вверх, он покачал ей, приветствуя толпу.
— Я могу начинать⁈ — закричал он, заставив Гарри вздрогнуть и обернуться.
Хардкор стукнул кулаком об кулак и пошёл на Влада. А тот усмехнулся и, сделав шаг навстречу, поднырнул под руку противника
