Генке претензии ещё? — спросил я у Лёхи.
— Нет, — ответил тот, аккуратно щупая бровь.
— А у тебя? — спросил его соперника.
— Нет, — сказал здоровяк, утирая разбитый нос.
— Тогда пожмите друг другу руки в знак примирения, — велел я.
Генка решительно протянул здоровенную ладонь, которую Лёха крепко пожал. Здоровяк-то, похоже, Катькиного парня зауважал, раз сам первый полез мириться.
Наблюдатели принялись обсуждать бой, и столько в их голосах было энтузиазма, будто здесь какие-то бои без правил на их глазах произошли. Тоже мне, римляне в Колизее.
Зато Катька сияла от гордости за своего парня. Я видел, что она готова броситься его обнимать и поздравлять. Но Лёха бы от этого расслабился, и тогда уже вряд ли бы выстоял второй поединок. Пришлось мелкую придержать, чуть надавив на плечо, чтобы не дёргалась раньше времени.
— Теперь ты! — сказал я, указав на Стаса.
— Сейчас Демид! — нервно заявил тот.
— А чего сразу я? — возмутился один из оставшейся парочки оболтусов. — Ты его хотел избить, ты и бей!
— Тогда Родион, — «переобулся» сын бандита.
— Я тоже не буду, — заявил Родион.
— Ссыкуны! — сказал Лёха, сжал кулаки и, растолкав дружков Стаса, двинул на своего обидчика.
Стас немного попятился, насупился, тоже сжал кулаки, выставил их перед собой и… побежал. Да так быстро, что уже через несколько секунд скрылся за углом школы.
Со всех сторон грянул смех. Смеялись все наблюдавшие за шоу одноклассники, Лёха, Катька, даже Генка. Да уж, репутация у Стаса теперь в этой школе подмочена. А уж если рассказ о доблести Стаса дойдёт до его отца, кому-то точно станет очень весело.
Но вопрос мы до конца ещё не решили.
Все смеялись, а вот Демиду и Родиону было не до смеха. Они стояли и испуганно смотрели то на меня, то на Лёху.
— У вас есть к Лёхе претензии? — спросил я их.
Они оба отрицательно завертели головами, забыв от страха, что могут говорить.
— А у тебя к ним? — поинтересовался я у Лёхи.
— Есть, — ответил тот.
Эх, а ведь тут он мог бы поступить благородно, и отпустить их. Впрочем, чего ждать, они все тут школьники, ни мозгов ещё, ни умения драться и вовремя тормозить. Одна подростковая дурь в голове.
— Ну что, пацаны, придётся драться, — произнёс я и, дождавшись, когда эти бедолаги полностью побледнеют от страха, добавил: — Или можете попросить у Лёхи прощения.
— Прости, Лёха, пожалуйста! — первым пришёл в себя Родион.
— Прости, Лёха, это нас Стас заставлял, — добавил Демид.
— Ладно, проехали, — махнул рукой Лёха.
Всё же не дурак парень — понял, что не сто́ит усугублять там, где нет для этого особых причин. Его недавние обидчики выдохнули и тут же быстро отошли.
— Вы двое свободны! — сказал я этим двоим, после чего обратился к сестре: — А ты объясни зрителям, что концерт окончен, пусть расходятся!
Катька пошла разгонять одноклассников, а два оболтуса убежали. Я же посмотрел на разбитый нос Генки и обратился к здоровяку:
— Иди сюда!
Тот приблизился ко мне с опаской во взгляде. Наверное, подумал, что я его сейчас на что-нибудь загружу или вообще деньги вытрясу. А что, время такое, да и сами бы пацаны наверняка попытались у проигравших отжать что-нибудь. В назидание, так сказать.
Но вместо этого я дождался, когда Катька прогонит одноклассников. После чего сказал:
— Не дёргайся и не бойся! Больно не будет.
Я поднял ладонь, вспыхнувшую зелёным огнём, и лицо Гены быстро пришло в полный порядок — всё же не зря меня Аня учила лекарским заклинаниям. А останавливать кровь и убирать ссадины и мелкие раны было самым простым.
Пацан в шоке ощупал нос и губы, смахнув с лица засохшую кровь.
— Всё, свободен, — кивнул я ему. — Лёха, твоя очередь.
Но Генка уходить не стал, оставшись наблюдать за тем, что произойдёт дальше. Гнать его я смысла не видел — не мешал особо.
Катька же сияла от счастья ничуть не меньше, чем моя рука, под которой срослась без единого намёка на шрам рассечённая бровь Лёхи. Парень при этом стоял и, кажется, старался даже не дышать, чтобы не спугнуть свою удачу.
Это мелкая радовалась, что её парень отбился. А вот сам Лёха прекрасно понимал, что если бы не я, валяться бы ему тут в крови, и, скорее всего, с переломами. Никто бы ведь не разнял их, а вчетвером его превратили бы в отбивную. Вошли бы в азарт и не подумали остановиться, пока не стало бы слишком поздно.
Убедившись, что со всеми всё хорошо, я, обняв Катьку, сказал ей напоследок:
— Я тебя в обиду никому не дам, мелкая.
— Спасибо, Игорь, — прижавшись ко мне, ответила та.
Потрепав её по волосам, я оставил троицу гимназистов и пошёл к выходу. Генка тоже уходить не спешил, и они уже о чём-то втроём общались. Кто знает, может быть, из этого ещё получится неплохая дружба?
Хорошо всё-таки, что я приехал. Мелкой уже помог, и родителей в обиду никому не дам.
* * *
За ужином Катька хвасталась родителям, что Лёху теперь больше не трогают. И что Генка оказался не таким уж и отморозком, и что во всём виноват был только Стас. Но главное, она рассказала, каким я оказался на самом деле крутым, что меня там все боялись. А уж когда рассказывала, как я обоих драчунов вылечил, у неё и вовсе слова кончились, чтобы описать, как это было круто.
Отец слушал её с плохо скрываемой гордостью. Хотя и не упустил случая пожурить меня.
— Зря ты, сынок, им драться позволил, — сказал он. — Раз уж так получилось, нужно было решать конфликт законным путём. А не пускать всё на самотёк. Завтра кто-нибудь из Катиных одноклассников расскажет родителям, и что будет?
— Директор гимназии вместе с преподавателями будут писать объяснительные и рассказывать, как они вообще допустили такую ситуацию на своей территории, — легко парировал я. — Гимназия обязана защищать своих учеников. Мы, между прочим, за это платим. Услуги охраны входят в стоимость обучения.
— Да, пап! — сразу же встала на мою сторону Катька. — Мы за это платим!
Отец лишь головой покачал, но улыбка всё равно на губах проступила.
— Ох, молодёжь…
По телевизору,
