в противоположную сторону. Все еще готов?
– Да. Пусть так. Ведь, ты один смолу с рассвета до заката собираешь. Если же нас сейчас будет двое, то управимся в два раза быстрее.
– Думаешь, это так работает? Ха. Не буду тебя расстраивать. Пойдем.
Громила уж готов был идти, взяв с собой юношу, но тут Герман остановил его:
– Постой. Дай мне попрощаться с детьми. Может, мы больше с ними не увидимся. Скорее всего, даже.
Громила махнул рукой, дав разрешение.
Герман пустился в бег, в поиске двойняшек.
Он нашел их в метрах двухсот от дома. Дети сидели на земле и смотрели вдаль, куда-то, где одна волна отвоевывает свое место у другой.
– Мне надо идти. Я пришел с вами попрощаться. И сказать вам огромное спасибо. Если бы не вы, я не знаю, где бы я сейчас был. – Глубоко дыша, с небольшой горестью по предстоящей разлуке говорил Герман.
– Иди. Не стоило прощаться. У нас так не принято. У нас так, что если человек уходит, то он исчезает, а значит, его и не существовало. Для нас тебя уже нет. А ты берешь и жестоко напоминаешь о своем существовании. Ты совсем не жалеешь других. Мы принимаем твою благодарность. И поверь, если бы мы оказались в похожей ситуации снова, мы бы поступили так же. Пустили бы в дом, до этого пригласив тебя. – Говорил мальчик, не отводя своего взгляда от моря.
Девочка была согласна с братом. Об этом говорило ее периодическое плавное и нежное покачивание головой. Она лишь немного дополнила мысль:
– Помни, что дойти до замка тебе нужно дотемна. И помни о том, что тебе дорого. Если выполнишь эти условия, то так уж и быть, я тебя не забуду.
На этих словах мальчик удивленно посмотрел на свою сестру.
– Я готов подумать, что она врет. Но если бы это было так, я бы знал. Она говорит тебе то, что думает. Не подведи нас.
Этот странный диалог сделал гравировку на сердце психиатра. Он навсегда запомнил эту пару детей, что своею необычностью и отличием от остальных, смогли влюбить в себя навсегда.
Риц и громила направились за смолой. Но куда?
– Далеко ли нам идти? И куда?
– Герман, тебе не обязательно знать все. Просто иди. Я скажу, когда надо будет спускаться.
Спускаться? Спускаться можно только в одно место – в море. Оно окружило этот остров у его подножья. Не уж то тут добывают смолу из моря?
Прошло достаточно времени. Приблизительно, по нашим меркам, сорок пять минут. Плюс минус пять.
– Спускайся.
Герман осторожно ступал по камням, в надежде не сломать себе шею. В это время громила просто прыгал с камня на камень, успевая в это время смотреть куда-то вправо вниз.
Оказавшись на середине между морем и плоской землей острова, громила приказал юноше остановиться. И стоять, пока ему не прикажут следовать дальше.
–Что ты будешь делать? Тут же ничего нет. – Кричал Герман, стоявший в метрах десяти от спутника.
– Это для тебя сложно. Просто любуйся видом, мальчик.
Громила встал на колени перед огромным камнем, похожим на расширенный шип розы, и руками начал подковыривать основание, как будто искал ключ под ковриком. И ключ нашелся. Огромный камень сдвинулся с места на бок, и показалось огромное отверстие, которое вело в туннель.
– Заходишь? Или передумал? Смотри, замок видно и отсюда. – Издеваясь, проговорил мужчина.
– Не передумал. Но все это похоже на сон.
Заглянув в эту черную дыру, Герман спросил, почему бы не зажечь факел, чтобы все стало видно. На что ему ответили: «Ты хочешь сгореть заживо?». Этого ответа хватило.
Не привыкшие к темноте после солнечного дня глаза не имели возможности видеть первые пять минут. Герман полз на корточках по темному узкому проему на ощупь. Вдруг стало происходить что-то немыслимое. Появилась тонкая полоска света чуть впереди.
– Что это за свет? – спросил Риц.
– Это солнце. Оно попадает сюда сверху. Дело в том, что купол этой пещеры – камни, по которым мы спускались. Через проемы между ними сюда проходит свет, воздух и дождевая вода.
Огромная пещера, озаренная солнцем, вдруг предстала перед Германом. Сотни солнечных «зайчиков» заполонило периметр. Они рождались от смолы. Вся пещера сверху донизу была покрыта толстыми слоями смолы. Одна искра и был бы взорван весь остров.
Наполнение бочек смолой, а потом их подъем и доставка до дома заняло около пяти часов. Солнце начинало заходить. Появлялись первые яркие вспышки звезд.
Риц помахал рукой всей семье и направился в сторону замка.
Семья грозного верзилы была за спиной Германа, когда в голове путника промелькнула мысль, что, быть может, он больше никогда их не увидит. За такое короткое время знакомства с ними, не смотря на все сложности общения и на их черствость, Риц почувствовал тепло и любовь, вырывающуюся наружу.
Грусть заволокла глаза Германа в виде подобия слез. Картинка перед взором помутнела, потемнела и стала совсем серой. Так начинало темнеть, и Риц успел дойти вовремя до серого огромного замка.
Замок был сделан из чистого неотшлифованного грубого камня. Везде выступали острые края, напоминая клыки и колья. Массивная деревянная дверь, измотанная временем и покрытая мхом, держала на себе висящую табличку. На деревянном куске ножом была выцарапана надпись: «Оставь все, что ты ненавидишь позади».
Герман принял информацию к сведению и взялся рукой за ручку. На удивление дверь открылась без усилий, без скрипа, совсем бесшумно.
Риц вошел в замок, и дверь захлопнулась.
Пришелец оказался в округлом помещении, напоминающем башню. Со всех сторон прямо в стены были вмонтированы четыре камина, что тонкой линией были соединены напольным рисунком. На полу ровно по центру башни, на пересечении четырех линий изображения, был образован круг, в сердце которого размещался очаг, ожидавший огня.
На противоположной стороне по отношению к двери разместилась огромная винтовая лестница, ведущая на этаж выше. Отсюда, с этого ракурса, казалось, что замок – это лишь одна огромная башня.
Ощущая на себе чей-то взгляд, Риц прошел вперед к лестнице. Не видя на ней никого и не слыша ни одного звука, он стал подниматься. Ступени были невысокими, каменными, на вид точно глыбы. Казалось, что эта лестница нескончаема. Герман сделал шаг за шагом, пройдя уже не малое расстояние. Вдруг. Голос. Смех. Скользкий, холодный, будто сама смерть.
Путник остановился. Он насторожился, пытаясь уловить хоть шорох, хоть один шажочек. Но ничего больше не было слышно. Все стихло, и наступила гробовая тишина.
– Кто здесь?! Я слышу твой смех! Ответь же мне. – закричал Риц
