наук. А откуда время на это? Раньше таких вещей не было: если ты руководитель, то у тебя ни минуты времени нет. Поэтому и ученые были настоящие, и руководители… Ты тоже небось диссертацию защитил?
Р а г и м о в. Нет. Но институт окончил. Индустриальный, а потом, заочно, философский факультет университета… А помнишь, я еле писал?
Д а ш д а м и р о в. Помню.
Рагимов смотрит на часы.
(Усмехается.) Спасибо, что навестил.
Р а г и м о в. Они хотели передать твое дело на дальнейшее расследование, но я не позволил. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности… И поверь — если бы я мог сделать для тебя больше, я бы сделал. Но тебе действительно пора уйти на пенсию. Ты понимаешь, есть вещи, на которые невозможно пойти даже во имя дружбы.
Д а ш д а м и р о в (горько усмехается). Да, конечно, ты же принципиальный человек. Сейчас легко быть принципиальным. Это поощряется. А помню, в тысяча девятьсот сорок девятом году один мой знакомый за свою принципиальность чуть головы не лишился… если бы не его друг, который плюнул на все, не посмотрел на то, что сам может сильно пострадать, и спас этого принципиального человека… Вот как раньше поступали люди, и наша сила была именно в том, что мы, кадровые работники, поддерживали друг друга в трудную минуту.
Р а г и м о в. Я понимаю, о чем ты говоришь, но ты же знаешь, что я ни в чем не был виноват тогда, это было недоразумение.
Д а ш д а м и р о в. Был ты виноват или не был, но твои друзья все равно помогли тебе.
Р а г и м о в. Еще раз повторяю — я благодарен тебе, но я принял тогда твою помощь только потому, что знал, что за мной нет никакой вины.
Д а ш д а м и р о в. Но я этого не знал! Я помог тебе потому, что мы были друзьями. И ты хорошо знаешь, как сильно я мог пострадать за это…
Р а г и м о в. Да… я знаю.
Д а ш д а м и р о в. Знаешь, но не все… Про фотографию, например, ты ничего не знаешь.
Р а г и м о в. Какую фотографию?
Д а ш д а м и р о в. Твою фотографию. Кроме других обвинений в деле была фотография: ты сидишь на каком-то колхознике… И этой фотографии было достаточно, чтобы ты до сих пор на ноги не встал. В нашем государстве, сам знаешь, такие вещи не поощряются — председатель райисполкома катается на колхознике! За такие вещи у нас по головке не гладили ни тогда, ни сейчас. А рядом было заявление, что ты в свободное время ездишь верхом на колхозниках, подписанное одним из районных руководителей… Ты знаешь, что со мной было бы, если бы кто-нибудь узнал, что я уничтожил эту фотографию… Я даже тебе не мог сказать об этом, чтобы ты не проговорился кому-нибудь.
Р а г и м о в. И ты поверил в то, что я катался на людях?!
Д а ш д а м и р о в (жестко). Я видел фотографию своими глазами. (Встает, отходит к окну.)
Рагимов долго молчит.
А л и (Мансуру). Энвер хочет сразу после свадьбы уехать.
М а н с у р. Отпуск кончается?
Э н в е р. Дело не в отпуске.
М а н с у р. А что случилось?
А л и (состроив многозначительную мину). Ты же знаешь… (Энверу.) Разлей.
Э н в е р (разливает вино). Когда я получил от нее письмо, мне было очень больно — слишком быстро она все забыла. Ты же помнишь, сколько лет я ее любил, еще отец мой был жив.
А л и. Я тоже помню.
Э н в е р. Но когда я приехал сюда и увидел, кто стал ее мужем, я понял, что она предала не только меня, но и наше детство, наши мечты, наши книги, нашу школу, наших друзей…
А л и (выпив). Хор-рош пиво!
Р а г и м о в. Какие все же подлецы бывают на свете!
Д а ш д а м и р о в (усмехается). Ты хочешь сказать, что фотография была фальшивая?
Р а г и м о в. Нет… Но если бы ты знал, как это получилось… Невероятная история. Через два или три месяца после моего назначения туда, когда я попытался навести порядок в районе, меня попросили поехать в один отдаленный колхоз. Целый день мы осматривали его, а к вечеру пошли пешком на птицеферму. Там надо было перебраться через ручей, и оказалось, что все, кроме меня, в сапогах, один я в туфлях. Меня начали хором уверять, что я могу простудиться, если полезу в воду, — дело было осенью. А тут, как назло, какой-то здоровый парень вызвался перенести меня через ручей. Я, конечно, отказался… Все принялись меня уговаривать, и в конце концов, чтобы не задерживать всех, мне пришлось согласиться… Только полезли в воду, слышу: «чик» — председатель райпотребсоюза фотоаппаратом щелкнул. «На память, говорит, на добрую память о совместной работе». А председатель колхоза, — хороший парень был, умер недавно, — подошел ко мне, говорит: «Не нравится мне, что он вас сфотографировал, подлый он человек». Да я и сам почувствовал, что совершил ошибку. И даже удивился, когда эта фотография потом так нигде и не всплыла…
Д а ш д а м и р о в. Жаль, я не сохранил ее тебе на память.
Р а г и м о в. Какие все же подлецы бывают на свете! Этот тип сейчас в Баку работает и очень ласково со мной здоровается… Поверь, все было так, как я сейчас тебе рассказал.
Д а ш д а м и р о в. Это не имело значения ни тогда, ни сейчас. В деле лежала фотография, которой было достаточно, чтобы решить твою судьбу, а как она появилась, никого не интересовало. И я рисковал шкурой, когда ее уничтожил…
Р а г и м о в. Спасибо, Габиб!
Д а ш д а м и р о в (сухо). Не за что.
М а н с у р (Энверу). А ты не можешь предположить, что они любят друг друга?
Э н в е р (возмущенно). О чем ты говоришь?! Ты видел, как он с ней обращается?
А л и. Она его не боится. Все боятся его, а она нет…
Р а г и м о в. Ты так и не женился после смерти Тамары?
Д а ш д а м и р о в. Нет.
Р а г и м о в. А как сын? Ты доволен сыном?
Д а ш д а м и р о в. Нет.
Р а г и м о в. Сколько ему лет? Он, по-моему, ровесник моему Октаю…
Д а ш д а м и р о в. Двадцать семь лет моему сыну. (Сухо.) У тебя еще есть вопросы?
Э н в е р. Рано или поздно они разведутся, она не сможет с ним жить.
Р а г и м о в. Габиб, ты должен меня понять. Я всю жизнь старался быть честным человеком и перед собой, и перед людьми. Если бы правда сейчас была на твоей стороне, я бы голову за тебя положил, но…
Д а ш д а м и р о в (перебивает его). Ладно, хватит. Надоели мне эти разговоры. Какая мне разница, что бы ты сделал, если бы я был прав. Мне нужна твоя помощь, и ты мне помочь должен. Я же не выяснял тогда, прав ты был или нет…
Р а г и м о в. Я добьюсь для тебя самой высокой пенсии.
Д а ш д а м и р о в (иронически). Спасибо.
М а н с у р. Может быть… Но, по-моему, они все же любят друг друга.
Р а г и м о в. Пойми, Габиб, если ты не уйдешь с работы, эти люди перестанут верить в справедливость.
Д а ш д а м и р о в. Какие люди?
Р а г и м о в. Те,
