шумом волн, криками чаек, манящими запахами моря и жареной рыбы в моряцких тавернах. Даже отец иногда присаживался рядом и внимательно слушал, положив голову на письменный стол. Это были незабываемые мгновения счастья, которых до ломоты в груди не хватает сейчас; дочь Оленька живёт в каком-то параллельном мире, увы, придуманном не ею, а изобретённом и внедрённом людьми, которые управляют этим жестоким и несправедливым миром.
«Как давно я сюда не лазал, — думал Евгений, — как давно не перебирал все эти вещи, которые, наверное, стоят неплохих денег. Впрочем, какие деньги? Им цены нет. Это же история моей семьи».
Найдя облысевший смычёк, и с мыслью о том, что нужно как-нибудь выбраться из суеты будней и провести капитальную ревизию на своей даче, Евгений поехал домой. По пути позвонил Юле: «Может, встретимся? Я свободен».
Юля отказалась. Складывавшиеся по кирпичику хорошие отношения с ней вдруг стали давать трещины, и не чувствовать это было невозможно. Но что нужно делать в такой ситуации, как реагировать и латать разломы Евгений не понимал. Складывалось ощущение, что все вокруг либо сошли с ума, либо просто играют какие-то заранее прописанные роли. Что всё происходящее — это разрывающий обёртку души спектакль, который скоро кончится, все смоют грим, переоденут наряды, вернутся в своё нормальное состояние, и жизнь приобретёт привычные краски и очертания.
Скрипку Евгений оставил ночевать в машине. А на следующий день, не обращая внимания на надоевшую дождливую непогоду, повёз её мастеру Анатолию Ивановичу, о существовании которого узнал от одного из коллег.
IX
Что такое ремонт музыкальных инструментов? Для далёкого от сей загадочной кухни обывателя — это рабочий процесс, аналогичный тому, который происходит в мастерских по ремонту сломанных компьютеров, радиоприёмников или износившейся обуви. Что, собственно, такого необычного происходит в маленьком мирке, увешанном еловыми деками, берёзовыми обечайками, кленовыми грифами и всем тем, что позволяет эти части инструментов точить, строгать, подгонять между собой, склеивать и покрывать лаком?
Однажды один из клиентов спросил у Анатолия Ивановича: «Ремонтируете и отстраиваете гитары вы безупречно. Об этом все знающие люди говорят. А вот сами гитару или скрипку полностью «от» и «до» сделать смогли бы?».
Не задумываясь, Анатолий Иванович ответил: «Нет, не смог бы. Видите ли, дорогой друг, я не Бог. На мой взгляд, хорошие гитары и скрипки могут создать только те мастера, которые достигли уровня Бога. Или которым это дано. Я никогда не стремился к этому уровню, и никогда до него не дойду. Не потому, что не могу или не хочу, или мне жалко денег на покупку соответствующего оборудования и оснастки. А просто потому, что я другой. Я гитарный доктор. А это не одно и то же. Доктор исправляет всё, что не доделал Бог, или что происходит по вине, недосмотру, халатности, безразличию или незнанию людей. И надо отметить, что доктор ещё и получает от этого процесса удовольствие».
Так и закрепилось за Анатолием Ивановичем в музыкальной среде города прозвище «Доктор». Ремонтировать телевизоры и ботинки, наверное, тоже приятно. Если клиент тебя благодарит за труд и мастерство, если сотканная учёбой и сотворённая руками работа кому-то доставляет радость и комфорт, разве это может не нравиться? Но с музыкальными инструментами всё иначе.
В ремонте гитары или скрипки пособляют не только рубанки, ножи, наждачная бумага, струбцины, лаки и клеи. В этом непростом ремесле необходим и тонкий мышиный слух мастера, и шаманский талант заставлять инструменты петь неповторимым надрывистым колдовством, и, конечно же, исполинская душа — без обрывистых скалистых берегов и упирающихся в облака каменных вершин. Без неё — никак. Вкладывая в ремонт энергию своей природы, мастер делится ею с другими, порой несчастными, обделёнными и покинутыми людьми, эхом Большого взрыва пробуждая в них силу божественного сияния
Пришёл как-то к Анатолию Иванович пожилой человек, одет скромно — домашние тапочки, обвисшие мятые шорты огромного размера, белая майка с жирными пятнами. «Я, — говорит, — погорелец, — может, слышали, неделю назад дом сгорел тут недалеко, на улице Аральской? Так вот это мой дом. Всё случилось ночью, все спали. Когда, надышавшись едким парализующим дымом, выбегали с женой во двор, даже документы не сообразили схватить. Всё сгорело. Дотла. Успел только смахнуть с дивана вот эту гитарку, автоматически ухватил, видите, чуток прокоптилась, а так целая, хорошая. Одна беда — не строит и ладит почему-то. Все советские гитары не строят. Может, сделаете что-то? Не могу жить без гитары. Без дома, уже понял, что могу, приютили, обогрели родычи, слава Богу. А без гитары — с ума схожу, только в ней и спасение».
Сидит мужик напротив Анатолия Ивановича, хоть и в годах, а ещё крепкий, кулаки как гири пудовые, и плачет, то ли от потери всего скопленного за жизнь добра, то ли от того, что гитара не строит. Бог ты мой, да сделается твоя гитара! И не такие проблемы — подумаешь, нестрой — решал Анатолий Иванович за годы своей работы.
«Вы, дорогой мой человек, не переживайте, — отвечал мастер, — не такие уж и плохие отечественные гитары, как о них молодые музыканты отзываются. Это от незнания, заразившей всё неизмеримое русское пространство либеральной пропаганды, и, в конце концов, собственной лени. Они ж ведь, наши гитарки, собирались хоть и в фабричных условиях социалистического соревнования, то есть гнался план по производству, а делались- таки из добротных дров. Тут я вам так отвечу, если их разобрать, а потом заново правильно собрать, то из любой советской гитары выходит очень даже приличный инструмент, ничем не уступающий азиатским коробочкам. Вы, должно быть, слышали историю, как советское Министерство иностранных дел подарило музыкантам «Билтз» ленинградские гитары? Ну, не стали бы наши шишки презентовать Леннону и Маккартни что-то совершенно непригодное, так ведь? У меня, например, в доме тоже отечественная гитара, люблю на ней иногда побрынькать, жене Ленке нравится. А мне большего и не надо, на сцену уже не выходить. Девочки нас, стариков, ведь не любят, им молодых, энергичных красавцев подавай. Посему приходите через пару недель, сделаю я вашу гитару, не узнаете её потом».
У Анатолия Ивановича появилась своя собственная теория относительно музыкальных инструментов. Каждый человек хотя бы раз в детстве заглядывал в круглое резонаторное отверстие на верхней деке гитары или в извилистую прорезь скрипки, чтобы подсмотреть, что там такое хитрое внутри прячется, создавая приятное, удивительно громкое гармоничное звучание. Причём каждая гитара, каждая скрипка звучат по-разному. Вроде, и сделаны на одной фабрике из одинаковых пород дерева, клеены и крашены в одном цехе, а отличаются друг
