газеты. Но главное иное. Слухи.
— Солдатский телеграф.
— Хорошее название. Именно так. Мне рассказывал один человек, он военный корреспондент, сегодня с фронта приехал. Так вот, по его словам, все солдатики уже точно знают, сколько миллионов получил каждый из членов Временного правительства. Этот человек говорит, что офицеры просто боятся говорить о наступлении. Какой-то комиссар[24] приезжал, пытался агитировать, так его на штыки подняли. В общем, Брусилов завил, что с такими солдатскими настроениями он наступать отказывается. Теперь его, наверное, снимут, но что толку-то?
— А кого прочат?
— Говорят о Корнилове. У него знаешь, какая кличка? Лев в головой барана.
— Глупый?
— Да нет, упрямый.
— Так чего ты пьешь-то? Наступление всё одно провалилось бы. Так что сколько мы солдатских жизней спасли. Если Бог есть, нам это зачтется.
— Так-то оно так, просто несколько не по себе от масштабов, того, что мы учинили. Два каких-то репортера — и вмешались в историю.
А в самом деле. Я никогда не принадлежал к тем, кто считал себя представителями «четвертой власти». Для меня журналистика была интеллектуальной игрой с выездами в поле в поисках приключений. Я никогда не верил, что мои писания могут что-то изменить. А вот тут — вышло.
Так, но что дальше? Не будет провала наступления, возможно, не будет и июльских событий. А значит, Ленин не поедет в Разлив. Ну и что с того? А вот что. В моем времени удар по большевикам сильно замедлил их рост. А тут… Значит, и Корнилов, скорее всего, выступит раньше. В мое время самые глупые распускали версию, что Лавра Георгиевича подставил Керенский. Но это неправда. Как спасителя России его стали раскручивать уже с весны. Что же, есть ещё один вариант выпендриться…
На следующий день я отправился в Публичку. Времена были наивные — так что никто не требовал всяких там читательских билетов — я просто прошел в газетный зал. Дело предстояло муторное. Это в мое время — ввел что надо в поисковик — и готово. Но я начинал журналистскую деятельность до Интернета. Так что в газетах копаться умел.
На выдаче стояла очень интеллигентная девушка в очках.
— Добрый день, меня интересуют основные газеты за последние два месяца.
— Вас интересует что-то конкретное?
— Да, только не что, а кто. Генерал Корнилов Лавр.
Библиотекарша поглядела на меня с явной неприязнью. Тоже левая, что ли? Я поспешил пояснить:
— Я работаю в «Правде», а противников надо знать.
Девушка тут же оттаяла.
— Так вы большевик?
— Сочувствующий.
— Минутку.
Библиотекарша достала какую-то картотеку.
Интересно. А ведь именные указатели появились только при Советской власти. Ничего хитрого в них нет, но ведь этим надо заниматься. До революции просто не считали нужным. Надежда Константиновна Крупская, конечно, та ещё стерва[25], но для библиотек она сделала немало.
— А у вас на всех деятелей есть карточки?
— На известных на всех. Люди ведь сейчас интересуются политикой. А ведь есть и малограмотные. Надо помогать людям разобраться.
Вскоре я получил листок, на котором были выписаны названия и номера газет, также и подшивки.
— А вы приходите к нам. — Бросил я.
— Ой, да я как-то на баррикады не гожусь…
— На баррикады найдется, кому идти и без вас. Но главная-то битва будет потом. Вы правильно сказали, что сейчас много неграмотных. Вот их и придется обучать. Тут много людей потребуется. Без этого вся наша борьба не имеет смысла…
В тот же день я постучался в кабинет к Сталину. С той поры, как мы с Михаилом раскрутили кампанию по черному пиару, я стал регулярно печататься в «Правде». Во-первых, тут, оказывается, платили гонорары. Правда, раза в три меньше, чем в «Петроградском листке», но всё же. Но самое главное не это. Мотаясь по заданиям, я мог поглядеть партию изнутри. И убедился, что многие гадости про большевиков — миф. Во-первых, большинство было рабочими и русскими. И это были вполне вменяемые люди, а не отморозки-уголовники. В большинстве — молодые ребята. И хотели они простой вещи — нормально жить. Причем, дело не только в размере оплаты труда. Многие рабочие, особенно на Путиловском и Обуховском заводах, железнодорожники, электрики, получали достаточно. Но рабочего человека в эти времена считали быдлом. Человек с рабочими мозолями на руках считался существом второго сорта. И каждый чинуша с кокардой на фуражке смотрел на него сверху вниз. Как, впрочем, и в моё время. А многие с таким подходом были несогласны.
Не зря в претензиях к буржуям главным был не размер оплаты. Рабочие требовали сокращения рабочего дня. И обосновывали свою позицию просто:
— А когда сумеешь книжку почитать или в театр сходить, если горбатишься по двенадцать часов?
Итак, я вошел кабинет Виссарионовича.
— Здравствуйте, Сергей. Судя по вашими виду, вы меня снова чем-нибудь поразите.
— Примерно.
Я положил перед ним вчерашнюю «Биржевку», в которой была красным карандашом отчеркнута статья о Корнилове, написанная чуть не со щенячьим восторгом. Следом положил большую таблицу.
— Вот смотрите, это названия основных буржуазных газет, а вот число а вот по неделям — число статей, рекламирующих генерала Корнилова. А вот график. Как видим, их число резко растет.
Честно говоря, я долго думал, рисовать график или нет. Но потом вспомнил, что когда я в Гори был в музее Сталина, экскурсовод говорила, что когда Виссарионович когда вылетел из семинарии, то устроился в Тифлисскую обсерваторию кем-то вроде лаборанта. И занимался как раз тем, что чертил графики.
Сталин поглядел на моё творчество с интересом. В это время в гуманитарных дисциплинах математические методы были пока не приняты.
— Интересный метод подачи сведений.
— В Америке привык. Там любят наглядность.
— Вы считаете, это не случайно?
— Иосиф Виссарионович, вы боролись с царской властью, которая предпочитала действовать грубой силой. Но теперь так уже не получится. Надо настроить определенным образом общественное мнение. Я это знаю по САСШ.
Судя по виду Сталина, его мои выкладки не очень поразили. Впрочем, у меня были подозрения, что большевики знали о корниловском выступлении заранее. А что тут удивляться? Я уже достаточно покрутился в этом времени, чтобы убедиться — здешние офицеры решительно не умели держать язык за зубами. Так что завести своих людишек в Ставке было нетрудно.
Вечером я забежал за новостями в «Петербургский листок». Увидев меня, Миша оживился.
— Хорошо, что ты зашел. Пойдем в трактир, там у меня встреча с одним человеком. Он в курсе наших подвигов — и теперь предлагает нам издавать свою газету.
— Спонсор?
— Кто-кто?
— Ну, в Америке так называется человек, который готов финансировать
