бой полк? Мало? Два полка, дивизию, но ты отстоял бы здание Радио. Верно?
— Совершенно верно! — согласился капитан.
— А сколько было среди нападавших таких, кто знал истинные цели нападения? Один на сотню. Разве не так?
— Так, — подтвердил Варга.
— Что же тогда мешает захвату Парламента? Собрать туда людей — пустяковое дело. Это я беру на себя. Радиопередачи ведутся из Парламента. Нужно захватить радиостанцию. Кто направляет общественное мнение страны, тому принадлежит власть. Это во-первых. Во-вторых, в данном случае Парламент не только символ власти, но и сама власть. Заняв места на депутатских скамьях, мы будем олицетворять собой революционный парламент. Я согласен, что это смелый план. Зато мы одним ударом убиваем двух зайцев: и исполнительная власть и Государственное собрание окажутся в наших руках. А там уж нетрудно, не теряя ни минуты, сформировать новое правительство. И сколько, думаете, потребуется хорошо вооруженных людей, чтобы осуществить все это? Человек пятьдесят. Не больше. Остальное довершит толпа. Мы войдем туда на ее плечах.
— А как ты приведешь туда толпу? — поинтересовался Варга.
— Как привели ее к зданию Радио? Три — четыре человека разнесут слух: «Имре Надь произносит речь перед Парламентом». И все в порядке. Толпа ринется туда. Остальное уже наше дело. Можете положиться на меня.
— В чем заключается наша задача? — спросил Фараго.
— Ты со своей группой блокируешь министерство внутренних дел на площади Рузвельта и атакуешь его. Если ты выведешь человек тридцать, этого будет достаточно — дорогой пополнитесь. Держите здание под огнем, чтобы оттуда не могли выслать подкрепление к Парламенту. Хегедюш со своей группой атакует здание на площади Мари Ясаи. Варга координирует действия отрядов из Буды с группой переулка Корвин[10]. Нужно сковать силы противника и тем самым изолировать Парламент.
— А управление полиции на площади Ференца Деака? — спросил Фараго.
— Можете не беспокоиться. Им займутся другие! Итак, договорились? Идите с национальным флагом под видом мирной демонстрации. Автоматы можно спрятать под пальто.
— Ладно, попробуем, — согласился капитан.
Остальные, тоже соглашаясь, кивнули головами.
— Мне остается только добавить, что, если этот план удастся, новое правительство будет тотчас же признано Организацией Объединенных Наций. Западные державы изъявили готовность поддержать его. Сейчас нам нужно условиться, где будет размещаться общий командный пункт. Ничего, что отряды рассредоточены. Лишь бы руководящий штаб находился в определенном месте. Лучше всего для этой цели подойдет, пожалуй, клиника, где разместился отряд Варги. Сумеешь организовать это? — обратился Чатаи к Варге.
— Думаю, что смогу, — после короткого раздумья ответил Варга.
— Тогда уточним детали, — предложил Чатаи.
Все склонились над столом…
В школу Фараго возвратился усталым. Добрался он благополучно, несмотря на установленный в городе комендантский час. Да и что ему было волноваться — он доехал в машине одного из посольств, а сопровождал его иностранный дипломат — хороший знакомый Чатаи.
Фараго план не нравился — он находил его слишком рискованным, и согласился он только потому, что не хотел прослыть трусом. Атаковать министерство внутренних дел — это не детская забава.
Кроме того, он не может открыть карты своим людям. Опять придется что-нибудь придумывать, чтобы воодушевить их. Эта двойная игра требовала колоссального напряжения, выматывала Фараго.
Он решил соснуть часок-другой, но ему так и не удалось. В кабинете сидел Ласло Тёрёк, склонившись на стол, и, казалось, спал, но когда дверь открылась, молодой человек сразу поднял голову.
— А… пришел, наконец, — зевая, сказал он Фараго. — Я уж думал, не стряслась какая беда.
— У нас все в порядке?
— Нет, ребята бунтуют, — ответил Ласло.
— Бунтуют?
— Да, им не нравится, что ты принял в отряд грабителя. Не согласны, говорят, воевать вместе с ворами и лучше уйдем.
Слушая Ласло, капитан задумался. Слова молодого человека подтверждали его опасения. «Чатаи думает, что этим людям можно сказать правду. Они сражаются как черти, но только до поры до времени, пока не откроют обмана. Что бы они сказали, если бы я объявил им: «Ребята, сегодня мы свергнем в Венгрии коммунистический режим и восстановим старые порядки»? Конечно, это ерунда, старые порядки все равно не восстановишь… Но теперь все равно, я уже избрал себе путь. И до последней возможности надо идти по нему. Если американцы развяжут войну, пусть победят». Голос Ласло вернул его к действительности:
— Ты не слушаешь, о чем я говорю.
— Нет, что ты, именно об этом я и думаю. А ты согласен с ними?
— Да, — решительно ответил Ласло. — Что будет, если мы выпустим преступников? Не для того мы рискуем жизнью, чтобы такие типы могли ловить рыбу в мутной воде. Мы хотим создать новый мир, а не условия для грабителей.
Последняя фраза вызвала у него досаду на самого себя. «Опять громкие слова», — пронеслось у него в голове.
— Ты кончил? — спросил Фараго.
— Да.
— Тогда послушай меня. Если так смотреть на вещи, может показаться, что ты прав, — сказал он. — И все-таки ты ошибаешься. Да, я отпустил этого парня и готов за это отвечать. Если бы ты и твои товарищи столько пережили, сколько Моргун, вы так же смотрели бы на вещи.
— Где он пережил? — спросил Ласло.
— В тюрьме у коммунистов. Слушай, друг, я тебе доверяю. Открою тебе один секрет.
Ласло с любопытством взглянул на Фараго.
— Вместе с этим молодым человеком я сидел в тюрьме на улице Ваци. Это что-то ужасное. Ты не бывал там, тебе не известно, что такое подземные казематы. А я знаю… За что, ты думаешь, меня осудили? Я не крал, не растрачивал казенных денег, не грабил. Меня судили за то, что я сражался за свободу венгров. Я создавал организацию. За это же пострадал и Моргун. Три года назад мне удалось бежать. Я не уехал за границу, а перешел на нелегальное положение и готовился к этому дню. Ты думаешь, двадцать третье октября сделали вы или оно пришло стихийно? Нет, друг мой. Ему предшествовала серьезная работа. Я и другие ежедневно находились на волосок от смерти. Но мы сознательно шли на это и продолжали работать. Меня неотступно преследовала мысль: один неосторожный шаг — и провалюсь или кто-нибудь выдаст. Моргун находился в таком же положении… Видишь, какие жертвы приносили мы ради этих дней. Моргун перенес на допросах столько мучений, столько ужасных пыток, никого не выдав, а теперь вы хотите выбросить его из наших рядов, как собаку, только из-за того, что он споткнулся… Кто сделал больше для дела свободы — мы или Доктор и его компания? Они, коммунисты, много лет поддерживали режим, который угнетал нас. По какому же праву они поднимают теперь голос против тех, кто прошел по пути мучений,
