всех сюда. Дальше пока не пойдем. Третий взвод освободил высотку для артнаводчика. Артиллерия пусть поработает. Нам можно перекусить пока.
– Так ничего ж не брали с собой!
– Значит, водички попьем.
Стоявший сзади с ротным связист Гена, обреченно вздохнул. Это был радиотелеграфист отделения управления Гена Марков, личная связь командира роты.
– Тащ ктан! – спохватился Денис, – Вон там, в кустах я мешок нашел. Заглянул – сверху лаваши лежат. Под ними еще что-то, некогда было проверять.
– Тащи. Только смотри, чтоб не заминировано было.
– Я аккуратно.
– Стой! Это еще что? – ротный удивленно смотрел куда-то позади Николаева. Денис оглянулся.
По улице молча шли люди. Около десятка стариков – мужчин и женщин. Шли они, развернувшись наподобие шеренги. Лица были напряжены, в глазах неуверенность и страх. Впереди вышагивал старик, держа над головой палку с привязанной к ней белой тряпкой. Двигались они с той стороны, где уже прошли наши, и не понятно было, из какого подвала они появились.
– Николаев – за мной. Гена – прикрывай, – тихо скомандовал Санников, выходя навстречу процессии, добавил, – Внимание. Смотри во все глаза.
Увидев приближение двух солдат, старики разом остановились, который был с «белым флагом» начал размахивать им над головой.
Святой и Байкал были оба чумазые и грязные, но настроены решительно. Знаков различия на форме не было, но Николаев был чуть выше капитана, к тому же на его хэбэ виднелись пятна Ромкиной крови. Видимо именно поэтому предводитель (как успел прозвать про себя Денис этого еще крепкого с виду старика, размахивающего флагом) принял его за старшего и обратился к нему:
– Не стреляйте!
Разведчики показали, что никто стрелять, пока, не собирается, и подняли стволы автоматов вверх.
– Мы мирные люди. Мы живем здесь. Мы хотим идти в свои дома.
– Куда? – спросил Санников.
– Туда, – старик указал рукой прямо перед собой, по улице.
– Нет, – твердо заявил ротный, – туда нельзя.
– Мы мирные люди. Хотим, чтобы остались целыми наши дома.
– Туда нельзя, – с нажимом повторил капитан, – Вы все погибнете. Возвращайтесь назад, туда, где вы прятались.
– Хорошо, хорошо, – вдруг послушно согласился «предводитель». Повернулся и что-то сказал по-чеченски, люди зароптали.
– Когда мы сможем вернуться в свои дома?
– Не знаю. Потом. Позже. Сейчас там стреляют.
Процессия медленно, неохотно развернулась и побрела обратно.
– Странно все это, тащ ктан, – поделился сомнениями Николаев, глядя вслед старикам.
– И мне не нравится. А что делать? Кому сейчас легко? – это была любимая присказка Санникова. – Так. Вон твои уже маячат. Давай собирай всех в этом дворе и тащи свой трофей. Сейчас еще наши подойдут, так что твоего мешка много не покажется.
– Разберемся! – бодро крикнул Денис, направляясь к своим.
После того, как расположились на обычном крестьянском подворье, ничем не примечательного дома, разведчики почувствовали, как на тело наваливается каменная усталость, взамен отступившим возбуждению и азарту боя. Повалились на молодую пушистую травку и стали с нескрываемым интересом наблюдать за тем, как Святой из трофейного мешка доставал продукты. Под десятком еще свежих лавашей, лежала пара коробок с жестяными банками внутри. Надписи на них были на арабском языке. Но это было не помеха, после обследования консервных дел знатоками, определили, что это рисовая каша с мясом и вполне еще годна к употреблению.
Но самое интересное было на дне заветного мешочка. Николаев извлек коробку, на которой были надписи арабской вязью и на русском языке. Первая была, конечно, по доступности к прочтению сравнима с китайской грамотой, а вот надпись на другой стороне коробки гласила, что это бескорыстная помощь борющемуся чеченскому народу от одного из арабских шейхов. Внутри коробки снова банка, одна большая и красочная, но опять с непонятными надписями. Святой, морща лоб, крутил ее в руках и пытался определить ее содержимое.
– Денис, ну что там?
– Да не знаю, не пойму ничего.
– Так ты открой!
Он достал из прикрепленного к голени чехла нож и аккуратненько вскрыл «гуманитарную помощь».
– Финики!!! – даже присвистнул Николаев.
– Тут же выхватил горсть сладких и липких заморских деликатесов.
– О…
– Ого, во дают!
– И мне оставьте!
Финики ушли «на ура». Даже впереди трофейной каши.
– Тащ ктан! – отозвался Генка Парков, – передали, чтоб вы вышли на комбрига в режиме «Б».
Режим «Б» – это радиосвязь через засекречивающую аппаратуру связи, значит, будет какое-то ценное указание от командования. Разведчики притихли, прислушиваясь, как ротный медленно, растягивая слова, чтобы ЗАС «историк» не искажал звуки, общался с полковником. После короткого разговора энергично поднялся.
– Так, кончай перекур. Приказ закрепляться на ночь на своих позициях. Колонна уже втягивается в село. Пехота стоит впритык за нами. Так что давай, Николаев, сейчас подойдет взводный. Ищите место ночевки. Я здесь остаюсь. Доклад – каждые полчаса.
Место нашли неподалеку, в странном дворе. Сразу от фундамента дома начинался невысокий, но с крутым склоном бугор. По самой середине его, взбегая на вершину и спускаясь вниз, проходил заборчик. У заборчика, на самой верхушке, мирно покоилась поленица. Стремительно темнело.
Началась обычная суета и неразбериха. Пока протащили свои БМП и установили во дворе, определив сектора обстрела, на скорую руку перекусили, определились с порядком дежурства. Осталось выбрать место для охранения. Смагленко, забравшись на верхушку, к поленице, позвал Николаева.
– Секрет поставим здесь. Справа и слева наши подстрахуют, а к нам по склону в темноте тихо не подберешься. Да и вид замечательный.
Вид и вправду был что надо. В наступающих сумерках Денис увидел прямо перед собой круто сбегающий вниз бок бугра, далее небольшая поляна и за ней, метров 30, немного на подъеме, начиналось кладбище. Вместо привычных для русского глаза христианских крестов и атеистических обелисков, по мусульманским обычаям оно было заставлено высокими и узкими каменными плитами с высеченными на них надписями.
– Да, пейзаж еще тот.
– Не высовывайтесь. Максимум осторожности, потому что я, на месте духов, на кладбище снайпера бы оставил. Кто первая смена?
– Мы с Максом пойдем.
– Оставайся тут. Начинай бдеть. Сейчас Макса подошлю.
Через несколько минут из темноты явился Гардин. Он притащил с собой трехметровую банку с консервированными сливами.
– Вот, конфисковали из подвала. Жуй.
Два молодых организма, которые уже забыли, когда их кормили витаминами, быстро поглотили содержимое банки.
Святой сполз чуть вниз, закурил и, блаженно откинувшись на спину, протянул:
– Да-а. Курорт.
– Ну, ты даешь! – Макс лежал, укрывшись за поленицей и вглядываясь в вязкие сумерки, – Прямо Ичкерия-бич, с видом на ночное кладбище.
– Смотри: воздух – чистейший, горный. Физические упражнения – разные и на любой вкус, кормежка.… Ну, корм, конечно, временами.
– Баб нет.
– От них все зло на …, – договорить Денис не успел, его рассуждения прервал тупой звук удара по дереву. Одно полено, выскочив из общей кучи, упало на землю и покатилось вниз по склону.
– Ну, блин. Достали! Ни днем, ни ночью от них покоя нет.
Святой ползком направился к противоположному, от Макса, концу поленицы и, аккуратно пристроив «Наташку» на гребне, стал приподнимать голову. Темень уже была, хоть глаз выколи, но оставался шанс увидеть вспышку выстрела.
– Может шальная? – не очень уверенно предположил Макс.
– Может. Но кобра предупреждал насчет снайпера.
Звук удара был звонкий. В нескольких сантиметрах от носа Николаева, из его автомата, со стороны затвора, снятого с предохранителя, в темноте брызнул сноп искр. Пружина автомата жалобно заныла.
– А черт! – схватив «Наташку», Денис скользнул в низ.
– Святой, что с тобой?
– Я в порядке. Спокойно. Прямо по «Наташке» попал, сволочь. По-моему, пружину перебило.
– Ну, ничего. Подруга твоя железная – переживет.
– Я не переживу, – в исступлении проговорил Николаев. Отстегнув магазин, разрядил автомат и, скинув крышку, проверял пружину. Вытащил затвор и на ощупь проверял все детали, – Вроде все цело.
– Ничего с ней не будет, наверное, показалось.
– Так с нее ж искры сыпанули, – быстро собрал оружие и добавил, – Проверить надо в деле.
– Как ты сейчас проверить? Наших всех на ноги поставишь. Давай уж лучше слушать и не высовываться. Если что – гранатами бросайся. Да нам уже
