Книга Испытание временем - Валентина Арнаут

Голос, который я жаждала услышать всеми фибрами-предателями души раздался спокойно, немного с ленью. Будто его вовсе не задевала эта дурацкая ситуация. Будто не он находится в компании человека, который решил его будущее, который изменил его внешность, характер и жизнь. Будто не он находится в одном помещении со мной, черт… Об этом видимо говорить вообще не стоило.

Но как же больно…

Голос тягучий, словно мед, против воли меня снова заворожил. И я вскинула взгляд. Максим облокотился плечом к дверному косяку и совершенно невозмутимо продолжил, смотря в другую от меня сторону.

— Еще несколько лет назад, когда родители переезжали, они отключили все отопительные системы. Никто не планировал сюда возвращаться. Там холодно оставаться, да и есть нечего. Поэтому я не против погостить у дорогих соседей, вспомнить хорошие времена, былую молодость, глупые увлечения…

Последние слова его сопровождались нервным дерганьем плеча. Словно ему было неудобно, чего не говорило его выражение лица — полное отсутствие каких-либо эмоций. Максим казался холодным айсбергом — расслабленная поза, легкая полуулыбка, которому все нипочем.

Как сказал отец? Спецназовца видно по воспитанию?

— Так ты же вернулся, — недоуменно сказал кто-то из присутствующих.

Мой взгляд приклеился намертво к Максиму, и даже боковое зрение не отметило говорившего — все мое существо нацелилось только на одном человеке. Который этого не замечал, которому этого не было необходимо… Впрочем, моей женской гордости на это почему-то было плевать.

— Я не вернулся, — отчеканил Максим. Нотки гнева на миг прорвались сквозь невозмутимый кокон. — Мы продаем дом и только поэтому приехал я, потому что никто другой из семьи не смог.

— Вы продаете дом? — удивлённо протянул отец.

— Да кто же купит этот сарай, — усмехнулась мама. Они, кстати, с тетями уже накрыли стол и тут же пригласили за него. Хорошо, что я уже сидела — я бы как минимум растерялась и выглядела бы глупо.

Глупая двадцатитрехлетняя женщина заблудилась в собственной кухне и упала в обморок второй раз за день. Так себе перспектива…

— Сегодня как раз таки состоится встреча, я покажу дом, потом оформим документы и я уеду, — как ни в чем не бывало продолжил Максим. Он единственный по прежнему стоял у входа.

— Будешь? — предложил отец, бодро отсалютовал ему бокалом с коричневой жидкостью. — За хорошую сделку так сказать.

— Я за рулем, — отказался гость.

— Ты проходи, проходи, хватить держать дверь, — забеспокоилась тетя Надя. — Вон, торец свободный.

А я невольно вытаращила глаза, ища этот свободный торец и не могла поверить глазам — он же рядом со мной. Сердце пропустило пару ударов. А я уставилась на Максима, затаив дыхание. “Не надо”, просила я глазами, только на меня никто не смотрел. “Не подходи”, кричала я молча.

Мольбы мои были услышаны, но не тем. И все же Максим сел напротив меня, заняв другой угол стола и оставив торец главе семьи. Между нами оказался отец.

У меня быть может отлегло бы от сердца, ведь этого же я хотела, только мне сталось мучительнее — Максим сам отказался присаживаться рядом. И радовать меня это не могло, так же и облегчить мою жизнь.

— А кто дом то покупает? — поинтересовалась мама.

С той минуты, как мы оказались в одной комнате, она не дала ни одного намека на то, что рада меня видеть. Но эта мысль держалась на задворке сознания, я легко от нее избавилась.

— Не знаю, мы не встречались лично. Фотографии выставлены общедоступно. Она предложила хорошую сумму, но с условием, что оформление закончиться до нового года. Мне пришлось…

Нервное движение вновь притянуло мой взгляд.

— И когда вы встречаетесь?

— Да вот сегодня должны были, я приехал немного раньше, чтобы осмотреться, ничего ли не случилось.

— А что могло случиться? — тетя Надя уплетала за обе щеки, несмотря на то что до этого пили чай. Она весело поинтересовалась.

Все взгляды были устремлены на крайний угол, где сидел широкоплечий, красивый брюнет, оставшийся в одной рубашке с закатанными рукавами. Будто находится дома, настолько он расслабился. Его длинные аккуратные пальцы держали ложку уверенно.

И никто не замечал, как давлюсь словами я напротив. Как дрожат мои пальцы вокруг стакана и чтобы никто не видел этого, я сцепила их в замок под столом. Горло драло точно в пустыне, но я терпела, потому что стакан поднести к губам и выдать свое состояние я боялась сильнее.

Вопрос тети утонул в кашле моей мамы. Ну что, мам, вспомнилось тебе кое что? Хотя эта женщина настолько коварна, что вряд ли ее мучает совесть.

— Я так понимаю, нам надо будет приготовить еще одну гостевую спальню? Так как сегодня ты этой встречи не дождешься, — высказалась тетя, которую продержали все активным кивком головы.

— Все комнаты заняты, — ответила ей мама не поднимая глаз, и продолжила неторопливо резать свой кусок мяса.

Голос ее прекрасно подтвердил отсутствие совести.

Хотя недовольство скрывать ей удавалось все хуже. Видимо, сильное чувство. Сидела она напротив нашего угла. Не знаю с чем это было связано — чтобы хозяйке было удобнее перемещаться по столовой в случае чего или сыграла неприязнь. К кому? Здесь можно открыть спор, в котором мои чувства примут активную позицию.

— Да ну тебя, Софа, — не вняла ответу тетя. — Найдем, конечно же, в тесноте, как говорится…

— Надежда, — мама всегда называла официальным именем тогда, когда хотела донести крайне важную для нее информацию. Мой случай почему-то не вписывался в эту систему. — Дом не резиновый. Все комнаты уже заняты. Мне искренне жаль, что молодой человек ощутит дискомфорт в холоде в собственном доме.

— Чего ты такая холодная?

Тетю прервали на полуслове…

— Я увидел как минимум одну почти свободную комнату, — с ехидной улыбкой проговорил Максим.

Его, кажется, вообще не задевал отказ мамы. Разве может один айсберг нанести вред другому такому же холодному и бесчувственному глыбе льда? Разве что удариться и разнести все вокруг.

— Это где? — опешила мама от такой наглости.

За столом притихли, кажется, даже дети. А со мной творилось нечто сумасшедшее — я то замораживалась внутри от холодной встречи, то сгорала от бархата его голоса. Я задыхалась от невозможности высказать слово и радовалась, что скрыта от изучающих взглядов. Я считала каждый нож, который вонзил в меня Максим за этот вечер — убежал на дальний край, не высказал мне ни одного слова, не дал ни одного намека, полностью расслабился, когда я была как на иголках и, главное, он игнорировал мой взгляд.

За это мне