Мелодия заклинания прервалась, будто споткнулась. Хранители вздрогнули, отпрянули. Санхи в ужасе поняла, что ритуал идет не так, как она привыкла! Все не так!
Οна дернулась. Нужно высвободиться, вернуться в прежнее тело — с головы мертвой упали рога, откатились, звеня золотом.
Поздно! Это не остановить!
Ритуал закончился. Свет померк.
Триен распахнул глаза.
Триен рывком подскочил на кровати, тяжело дыша, как после долгого и быстрого бега. Сердце колотилось, чуть не выламывало ребра. Сорочка противно прилипла к телу. В ушах все еще звучал многоголосый смех Смерти.
Утерев ладонью испарину со лба, Триен пытался сообразить, где находится. На это потребовалось много времени. Сон не отпускал, просачивался в настоящее, изменял очертания давно знакомой комнаты.
Сны о прошлом Санхи Триен искренне ненавидел. Хотя бы потому, что они не были снами в обычном значении этого слова. Воспоминания, яркие, приправленные эмоциями, звуками, запахами и давлеющим надо всем ощущением собственной правоты и безнаказанности — вот что такое эти растреклятые сны!
Они угнетали, изматывали, вынимали душу и приходили каждый раз, когда Триен выкладывался на волшебство. А вчера пришлось. У старосты дочь разродиться не могла, крови много потеряла. Повитуха не справлялась. Хорошо, что ей ума хватило это вовремя признать. Триен с утра до самой ночи работал в Пупе, но вытащил, вытянул и молодую мать, и ребенка. Вспомнив прошедший день, ощущение уходящих из-под рук жизней, силу своих чар, молодой шаман понимал, что справился только благодаря знаниям и опыту Санхи. Оттого ее предательство, роль, отведенная ему изначально, отравляли сердце и мысли.
Староста пытался его у себя ночевать оставить, но Триен отказался. Он чуял, что снова будут сны-воспоминания Санхи, а от них просыпаться лучше в своей постели. Шаман ушел из Пупа в темноте, со вторыми петухами. Судя по тому, что за окном было еще темно, а резерв восстановился совсем немного, Триен проспал от силы два часа.
Перламутровое сияние из сна гасло, пропали призраки хранителей. Кроме одного. Волк, не касающийся хозяина, стоял у постели и скулил. Чудно. Он никогда так не делал.
— Что случилось? — нахмурился Триен.
Волк, поскуливая и потявкивая, подбежал к двери, поскреб ее лапой. Шаман недоуменно тряхнул головой.
— Мне идти за тобой? Ты этого хочешь?
Волк радостно, будто домашний пес, растявкался, закружился на месте, снова поцарапал дверь лапой.
— Ладно. Сейчас, — Триен встал, оделся и, накинув поверх куртки плащ, пошел за хранителем, который до этого дня ни разу даже не входил в дом.
Утренняя прохлада, запах влажной от росы земли, чуть просветлевшее небо. Триен зябко поправил на плечах плащ, подошел к бочке. Зачерпнув ладонью студеную воду, плеснул в лицо, вздрогнул. Зато сонливость как рукой сняло.
— Веди, волк, — обернувшись к хранителю, велел шаман.
Постепенно развиднелось, но и в темноте ставший родным за столькие годы лес не подвел бы, не бросил бы под ноги шишку или ветку. Триен жил здесь с детства, с девяти лет, когда Санхи выбрала его преемником. Уже десятилетие этот лес, часть торфяного болота и дом принадлежали Триену безраздельно.
Волк бежал к северо-западной границе шаманских владений, защищенных от вторжения живых и потустороннего охранными чарами и оберегами. Раньше на страже рубежей стояли и хранители, но Триен отпустил их всех. Это было едва ли не первое, что он сделал, осознав, на какой итог рассчитывала Санхи, проводя последний ритуал. По непонятной причине, о которой Зеленоглазый ничего не говорил, с шаманом по собственной воле остались волк и сова, хотя птица появлялась редко.
Перламутровый призрак бежал по тропинке целеустремленно, время от времени оглядывался, проверяя, идет ли за ним человек. Шаман шел, кутаясь в плащ, расшитый клыками и когтями животных. Он достался Триену от Санхи и, подобно оленьим рогам, олицетворял связь шамана с землей, с духами зверей, с силой живых и мертвых.
Вспоминая оборвавшийся смехом Зеленоглазого сон, Триен думал о брате, единственном из живущих, кто знал, что произошло в тот день. Симорт очень испугался, и шаман первое время жалел, что поделился с близнецом тайной. К счастью, братские чувства оказались сильней непонятного Симорту колдовства, постепенно страх ушел и не омрачал больше особую связь близнецов. Триен всегда был желанным гостем в доме брата, и любовь семьи стала для молодого шамана лучшей поддержкой.
Волк фыркнул, тявкнул. Триен отвлекся от раздумий, глянул на хранителя и обомлел, проследив направление его взгляда.
В силке, попав рукой в петлю, висела девушка. Судя по позе, она была либо мертва, либо без сознания. Увидев пропитанную кровью одежду, Триен всем сердцем понадеялся, что каганатка жива.
Поблагодарив волка, шаман поспешил к девушке. Εе нужно было освободить как можно скорей! Пережатая рука могла пострадать! Только боги знают, сколько девушка так провисела!
На ходу доставая кинжал, Триен примерялся к силку. Он хотел придержать каганатку и перерезать веревку. Уже коснулся девушки, собирался обнять.
Незнакомка дернулась, вскрикнула, попыталась отпрянуть, но куда там? Ее лицо исказил страх, по щекам побежали слезы, но девушка пыталась защищаться.
— Тихо, тихо! Погодь! — он схватил ее за свободную руку. Увернулся, когда каганатка попробовала его лягнуть.
Девушка замерла, в карих глазах отражался такой ужас, будто она не человека видела, а чудовище. Триен поспешно убрал руку с кинжалом. Пугать девушку ещё больше он не хотел.
— Ты меня понимаешь? — глядя ей в глаза, спросил шаман.
Она кивнула.
— Хорошо. Я хочу тебя освободить. Понимаешь? — надеясь, что девушка и в самом деле понимает чужой язык, убеждал Триен.
Она снова кивнула.
— Я обниму тебя. Схвачусь за веревку там наверху, притяну ветку и опущу тебя. Может случиться, что я не удержу тебя одной рукой. Будь готова к падению. Тут невысоко, но я не хочу, чтобы ты ушиблась.
На ее лице безошибочно читалось недоверие, все ещё смешанное со страхом, и Триен мог поклясться, что девушка попытается убежать, едва окажется на земле.
— Потерпи маленько. Все будет хорошо, — добавил он и отпустил каганатку.
Та поспешно прижала к животу руку, снова кивнула.
Спрятав кинжал, шаман обхватил левой рукой девушку. В этот раз она не сопротивлялась, только тихо застонала, когда Триен прижал рану на боку. Тогда же он заметил и металлический ошейник. Сообразив, что имеет дело с рабыней-беглянкой, понял, почему девушка так его боялась, что даже и слова пока не сказала.
Упругая ветка, которую охотник использовал для капкана, поддалась. Оглядевшись, Триен увидел, где была установлена защелка силка, и подивился тому, что кто-то умудрился выбрать для ловушки именно это место на границе обычного мира и владений шамана. Охотник никогда не увидел бы добычу! Ведь она повисла на шаманской земле!
