в нее! Все! Вся группа! — прорычал Костя и тут же осекся, схватив себя за живот. — Черт…
— Шов разошелся? — воскликнули мы, позабыв про распри.
— Нет, девушки, — поморщился он. — Что я хотел сказать… Лена сохранила только мою записку. Может быть, я и трус, но я не хотел закончить, как ты, мама. В ожидании. Ничего не делая, не пытаясь. Ты просто сидела и просто тупо ждала. А я хотя бы пытался… Если не приблизиться, то забыть. Я думал, может у нее кто-нибудь появится. Кто-то лучше меня и я успокоюсь.
— Прекрати! — процедила она.
— Нет, я не прекращу. Я не убивал Аню и точно ей не платил. Я был бы счастлив, если бы она рассказала Лене, что я за ней слежу. Это бы сдвинуло все с мертвой точки.
— Тогда из-за чего вы тогда ругались?
— Я дал ей деньги, чтоб она сделала аборт! — он чуть ли не сплюнул под ноги. — Ты довольна, ма? Я периодически продолжал с ней трахаться, если не мог никого получше найти. И еще, выстрел в голову, — Костя посмотрел на меня. — В мае месяце, уже в этом году, ты помнишь, когда привела к себе того, бывшего хоккеиста? Я психанул и пошел к милой Аннушке, невзирая на ее парня. Видимо я напился, потому что через месяц Аннушка начала размахивать тестом и кричать, что это — все от меня.
— А, — сказала я, зло, — ты придурок. Бэ — бывший хоккеист отныне — прораб! У него своя ремонтная фирма. Он мне ремонт делает. Просто выпили по стакану в память о прошлых днях, когда мир был прост, а мы — почти знаменитости. Ты бы знал это, если бы еще чуть-чуть за мной пошпионил, вместо того, чтобы психовать…
Он потер густые, отросшие оленьей шерстью волосы.
Глава 22
Лежа в его объятиях, я думала о другом.
Не о мужике, а о деле. Говорят, что журналист — это не профессия, журналист — это диагноз! Нормальная современная женщина должна упасть в обморок и позвонить своему терапевту. Занести ему денег и рассказать, что твоя любовь — сталкер, абьюзер беременных и чуть ли не шантажист.
А я лежу, грустно думаю, какой он стал худенький и еще, как сильно его люблю. И так здорово снова чувствовать его запах, упругую силу густых, как щетка, волос. Целовать его губы, грудь, руки, шрам над пупком…
Его руки чувствовать снова на своем теле. И пытаться не потерять контроль. Мне тоже хотелось, но я ему не позволила. Доктор сказал — никаких активностей, только если я все сделаю сама. Бедный доктор, я его довела своими расспросами. Думала, в конце он меня сожжет и распылит пепел над Амуром.
Я вскинулась, резко сев.
— Костя!
— Ммм? — спросил он, как в полудреме.
— Что значит татуировка — со звездами на коленях?
— ХЗ… Вроде бы «не склоню колени перед законом», а что?
— Новый Анькин мужик! У него именно такие звезды наколоты. Что, если он в самом деле убил ее, узнав, что она склонялась перед законом? Убил и спрятал в «газель», а подожгли ее позже. Чтобы не дать ему скрыть с телом?
Костя фыркнул. Может, он — действительно психопат? Он с ней спал, но смерть ее его не волнует. Лишь бесит, как неловкая тень на наших с ним отношениях. Бросающая подозрения тень.
— И что, если ее брат стрелял не в тебя?
— А в кого тогда?
— Ну, ты только не напрягайся, но меня некоторые спрашивали, насколько у меня серьезно с тобой. Я так понимаю из женских форумов, у вас, полицейских, беспорядочный секс — как курение. Что, если твой напарник тоже с ней спал? Ну, может, не один. Может, все по очереди…
Я напряглась, пытаясь вспомнить, как звали тех мудаков, что меня с таким пылом арестовали.
— Ты не помнишь, с кем ты обсуждал отзыв заявления?
Костя медленно, со стоном, повернулся ко мне спиной.
— Спи!
Глава 23
— По-моему, твоей маме я разонравилась, — сказала я, разливая по кружкам чай.
Светлана демонстративно не появлялась и я уже не просто хотела, я рвалась домой. Даже странно было представить, что я могла так к ней привязаться.
— Не обращай внимания, — сказал Костя.
Настроения не было, аппетита тоже. Женщина, которая воспитала единственного сына одна, почти всегда становится его единственной женщиной. Забавно только, что бабушка никогда не рассказывала мне про Костю. Не могли же они со Светланой не обсуждать детей!
Как бы здорово было вернуться сейчас домой, к бабушке. Все на свете узнать у карт, расставить точки над «й» и со всем покончить. Мне всегда становилось легче, когда узнав что мужчина на мне не женится, я вышвыривала его из сердца и памяти.
— Доброе утро! — раздалось за спиной.
— Доброе, — улыбнулся Костя.
Я покрепче села на стул и выдавила приветствие. Светлана меня демонстративно не замечала. Костя вздохнул.
— Мам, если ты пытаешься сделать так, чтоб я ушел из дома, ты на верном пути!
— Ради бога, — откликнулась эта новая, незнакомая женщина. — Интересно даже, на что вы оба будете жить, когда истратите все деньги Александры. Может, Леночка станет меньше пить?
— Нет, Светлана, — сказала я. — Вы будете меньше кушать. Малыш, ты прости меня, но я пойду. Если хочешь, давай вызовем такси и уедем вместе.
— Подожди в комнате, — попросил он.
Я поднялась и вышла.
Нет, я не собиралась подслушивать. Просто стены в панельных домах делали с расчетом на то, что советскому гражданину нечего скрывать от соседей.
— Что ты к ней прицепилась? — по его голосу можно было подумать, это не в первый раз.
— То, что Александра…
— Да нет уже твоей Александры! Ты никогда не думала, что твоя Александра просто боялась остаться на старости лет одна и всеми силами держалась за свою внучку? Уж она-то знала, кто ты и кто я. Но никогда ведь не предложила зайти на чай или в гости! Это ты хорохорилась, когда пыталась позвать меня. Сама она меня точно не приглашала!
— Я никогда не боялась, что останусь одна. Я родила тебя из любви, а не потому, что боялась старости. Может, Александра мне и врала, но… стоило тебе получить твою драгоценную Леночку Николаевну, как ты сразу же схлопотал пулю! Да, я верю, что она в тебя влюблена. Верю, что она — хорошая женщина. Но женщин на свете много, а ты у меня один!
— Мама! — шорох, скрип табуреток, всхлипы.
Я глубоко зажмурилась: что,
