–Думаете?– и я взглянул на него так, как умел иногда глядеть. Даже у Малыша в Сталинграде, как он сам признавался, мурашки иногда бежали по спине от моего взгляда. Доктор-студент отшатнулся, задел лампу на столе и чуть не перевернул вместе со столом. Сам-то еще молодой пацан, а строит из себя опытного вояку.
–Захар?– позвала меня Анна от входа в палатку врача.
–Иду,– ответил я, меняя выражение лица,– спасибо, доктор.
–Всего хорошего,– тихо ответил врач.
Девушка отвела меня на этот раз к кухне, поел немного каши, не хотелось как-то, затем увидел мальчишек. Это были дети кого-то из партизан, и они, разумеется, решили со мной зазнакомиться. Я как-то еще не попадал здесь в такие ситуации и несколько растерялся. Это я со взрослыми легко, я ж и сам взрослый мужик в теле ребенка, а вот с детьми.
–Привет, я Михась,– первым поздоровался и протянул руку парнишка лет двенадцати, светловолосый, с голубыми глазами, лицо улыбающееся и открытое. Какая, наверное, разница между нами, если со стороны смотреть. У меня и тело тренированное, и рост выше большинства одногодок, да и выражение лица совсем иное. Интересно даже, что обо мне думают люди, когда разглядывают?
–И вам привет,– ответил я, обведя взглядом всех, кто подошел к нам с Анной. Было мальчишек трое, этот, что поздоровался первым, на вид был самым старшим из них. Двое других лет десяти, один на цыганенка похож, из Молдавии, что ли? Приглядевшись к нему, решил, что ему еще меньше, лет девять, а то и восемь всего. Второй же здорово был похож на Михася, только возрастом младше. Мальчишки были одеты по-разному, но на головах у всех троих советские пилотки, даже со звездочками. А вот на ногах какие-то опорки. О, блин, да это ж лапти! Мать моя женщина, чего, правду в книге писали, что ли? Читал в будущем в книге самого Медведева, как у них боец в отряде здорово лапти плел, выходит, не придумал.
–Ты откуда к нам пришел?– спросил самый младший, как я решил, молдаванин.
–Из лесу вестимо,– хмыкнул я.– Шучу. Да где я только не был, ребята.
–На фронте был?– вновь подал голос старший, Михась. Ему очень хотелось казаться старше, чем есть, но выходило смешно.
–Да, немного, недели две,– кивнул я.
–А чего как мало?– вновь молдаванин.
–Хватило и этого, чтобы в госпитале чуть не полгода пролежать,– хмыкнул я.– Немцы не деревянные истуканы, тоже стрелять умеют.
–Ранили?– опять Михась.
–Если бы один раз,– улыбка сошла с моих губ.– Тяжело на фронте, ребятки, очень тяжело.
Вопросы как-то и кончились, мы с Анной попрощались с детьми, махнув по-дружески, и продолжили путь. Аня показывала мне лагерь, раз не запретили такого, значит, хоть какая-то вера, но все же есть, а это уже совсем другое дело. Время пролетело очень быстро, останавливались перед каждым человеком, кто встречался на пути, здоровались и знакомились. Как потемнело, даже и не заметил. Места в шатре хватало, оказалось, что он на четверых, но двое в дозоре, так что мы ночевали лишь с одним солдатом. Паренек лет двадцати, двадцати двух, тонкие усики под носом, бриться начал, наверное, совсем недавно. Парня звали Юриком, он протянул руку для знакомства, задав пару дежурных вопросов, предложил ложиться спать, так как ему рано вставать. А уже в пять утра к нам кто-то пришел и, забрав Юрика, оставил меня в одиночестве.
Утром проснулся от шума и суеты где-то поблизости. Вылез из палатки и удивился, ничего не боятся, или считают себя в безопасности? Вокруг сновали туда-сюда различные люди, мужчины, как в форме, так и в телогрейках, женщины в таких же телогрейках, но вдобавок в юбках. Я всегда думал, что партизаны сидят как мыши под веником, а тут жизнь кипит, как в городе.
–Товарищ сержант?– услышал я слева и повернул голову. Точно, ко мне обращаются. Передо мной стоял молодой парень, в такой же телогрейке, как у многих, и с винтовкой за плечом. Лицо его было серьезным, он точно не прикалывался надо мной.
–Это вы мне?– все же решил спросить я.
–Да, товарищ комиссар просил вас прибыть к нему в палатку, как только оправитесь.
–В смысле?– не понял я.
–Ну, вы же только проснулись, оправляйтесь скорее, вас ждут.
–Извините, товарищ боец, почему вы так официально обращаетесь?– как-то коробило меня, парень ведь старше меня, причем намного.
–Как приказали, так и обращаюсь, товарищ сержант,– четко отчеканил партизан и спросил разрешения быть свободным.
–Конечно, идите,– кивнул я. Даже не по себе как-то, стоит боец, раза в два меня старше и рапортует…
Сходил до отхожего места, потом умылся и побрел к палатке комиссара. Тут стоял часовой, тот же парень, что и приходил за мной.
–Можно?– спросил я у него.
–Да, проходите, вас ждут.
Внутри было накурено, командиры толковали о чем-то, но, когда я вошел, поморщившись от дыма, отвлеклись.
–Радио было под утро.
–И вам с добрым утром,– наклонил голову я.
–Тебе привет от полковника Рыкова,– командир отряда уставился на меня, пытаясь… даже не знаю и что, подловить на эмоциях?
–Жив, значит, Егор Степанович,– улыбнулся я,– хорошо. Полковником стал, где он теперь? На юг с армией пошел или перевели?
–А где был?– продолжали терзать меня партизаны.
–Там же, где и я, хоть я и недолго там пробыл.
–Нам ответ нужен, точный.
–В городе на великой русской реке Волге.
–Короче, тут еще пара вопросов, но вижу, ты именно тот, за кого себя выдаешь. Полковник Рыков в штабе одной из дивизий на юге.
–Можно еще вопросы,– улыбнулся я,– даже самому интересно.
–Брата старшего как звал?– даже до такого докопались, ну и москвичи, ну и конспираторы. А ведь сколько они обо мне информации собрали, это ж кучу людей опросить было нужно, работают черти, работают.
–Малыш жив?– чуть склонив голову набок, спросил я.
–Ну теперь вообще порядок. Жив, восстановился после ранений, но на фронт не попадет больше, по крайней мере пока. Как нам объяснили, слишком ранения были серьезными, он сейчас инструктор в школе ОМСБОН. Да, последний вопрос не хочется задавать, ты же опять спросишь, что с ним…
–Что с Катей?– я, наверное, изменился в лице, командиры отпрянули. Действует мой взгляд, действует. Но волновало меня другое. Ведь они же о ней хотели спросить.
–Прости, погибла сестричка, через неделю как попрощалась с тобой,– командиры повесили головы, явно сочувствуя.
–Товарищи командиры, разрешите выйти на пять минут…– попросил я, с трудом сдерживая себя.
–Конечно, поговорим позже, не горит,– ответил тихо Медведев.
Вышел я, словно стержень вынули. Конечно, я все понимал. Понимал, что она была старше и ничего мне не обещала, понимал, что и знал-то ее совсем мало, но ее глаза, чистые, светлые, словно небо в ясный день, помню, как будто видел минуту назад. Не знаю, что на меня нашло, вдруг накатила ярость, такая же, как недавно в доме бульбашей, когда я их начал тупо резать. Резал методично, одного за другим, даже не соображая, что могут застрелить. Как-то я начал терять хватку, отключаются мозги, ничего с этим поделать не могу. Психологическая травма детского мозга?
