над женщиной и криком задал вопросы:
— То есть?! Куда его дели?! Съели?!
— Он здесь, — выдохнула Анфиса, обессиленно опускаясь на стул — ноги ее не держали.
Последние слова Анфисы огрели сыщиков словно обухом по голове! С трудом веря в происходящее, Журавлев недоверчиво переспросил:
— Где, говоришь, труп?
— Здесь, в доме, — еле выдавила она слова, указывая рукой в сторону прихожей.
Видя, что Анфиса находится на грани обморока, Журавлев потряс ее за плечи.
— Эй, подруга, очнись. Ты не выдумываешь?
— Нет, он здесь, — повторила женщина упавшим голосом, вновь указав в сторону прихожей. — В кладовой.
Журавлев сходил в кладовую и, вернувшись, озадаченно проговорил:
— Там его нет. Ты что, Анфиса, решила нас разыграть?
Женщина протянула руку оперативнику и попросила:
— Ведите меня в кладовую, сама не могу, ноги отказывают.
Зайдя под руку опера в помещение, приспособленное для всевозможного домашнего скарба, женщина указала на стену, занавешенную коричневым пледом.
— Вот здесь.
Макаров содрал со стены плед, под ним открылись доски засыпной стены дома. Оперативник непонимающе оглянулся в сторону Анфисы.
— Где? За досками?
Она молча кивнула головой.
Журавлев отвел Анфису обратно на кухню, усадив за стул, спросил:
— Где инструменты?
— В углу кладовки.
— Сиди пока здесь, — указал он ей. — А мы будем вскрывать стену. Но если ты соврала, то пеняй на себя.
— Не соврала, — тихо промолвила женщина.
Взяв гвоздодер, Макаров поддел одну из досок. Посыпалась деревянная стружка вперемежку с опилками. Отодрав от стены доску длиной примерно два метра, сыщики заметили нечто красное. Приглядевшись, они убедились, что это куртка. Журавлев ткнул пальцем в куртку, ощупывая под ней тело и проговорил:
— Тут минусовая температура, он уже замерз. Если бы Анфиса не подсказала, никогда бы не догадались искать здесь. Вот так, дорогой коллега, — век живи, век учись.
Макаров задумчиво покивал головой и поинтересовался:
— Ну-ка, Константин, скажи мне, как ты догадался, что в доме совершено убийство? Где ты ухватил этот момент?
— Ты так и не понял? — улыбнулся ему Журавлев. — Анфиса же сама ненароком подсказала об этом.
— И как же? — недоуменно спросил сыщик.
— Ты помнишь, что при разговоре со Слепневой я задавал вопрос об одежде пропавшего? Она сказала, что куртку красного цвета купила двадцать третьего января днем, а утром двадцать четвертого, уходя на работу, муж впервые одел ее. Соответственно, Анфиса не могла видеть Слепнева в красной куртке, если только он не заходил к ним утром двадцать четвертого.
— Все гениальное просто! — восхитился оперативник. — Я, оказывается, невнимательно слушал допрос Слепневой. Действительно — век живи, век учись!
Журавлев крепко обнял Макарова, приговаривая:
— Что ж, Сеня, можем поздравить друг друга с раскрытием! Сейчас надо вызвать следственную группу, а пока она едет, допросим Анфису. Не забываем, что за Серегиным еще одно убийство.
Вызвав по рации группу, опера решили приступить к допросу хозяйки дома.
7
Анфиса отрешенно сидела на стуле, не смея шелохнуться даже кончиками пальцев. Когда милиционеры зашли в кухню, она вздрогнула всем телом и сгорбилась, давимая осознанием того, что придется отвечать за содеянное и горько проклинала себя за решение остаться в этом доме после смерти тети Поли. Ей идти было некуда, она воспитывалась у чужих людей, ушла из приемной семьи, работала санитаркой и проживала в обветшалом больничном общежитии, пока ее не уволили с работы. Устроилась в предприятии, где ее заселили в приличном каменном общежитии, она проработала там несколько лет. К тридцати пяти годам за душой у нее не было ничего: ни семьи, ни детей, ни приличной работы и, когда она случайно узнала, что тяжело больна дальняя родственница тетя Поля, она сама напросилась быть у нее сиделкой. Когда же умерла тетя, она уже прикипела к дому, поэтому никуда не съехала, а с трепетом ждала возвращения из колонии Василия, которого она знала еще в детстве. Подрабатывала уборщицей, на жизнь хватало, она уже обвыклась быть хозяйкой собственного дома, пока не вернулся Василий…
— Вот тут и началось, — рассказывала она свою грустную историю сыщикам. — Он стал пить, и я вместе с ним. По пьяни стал меня избивать и выгонять из дома. Однажды я не выдержала и ушла, кантовалась у своей подруги, но Василий меня нашел и чуть ли не со слезами на глазах попросил вернуться обратно. А куда мне деться без своего угла? Конечно же, вернулась.
— Да, печально, — проговорил Журавлев и поторопил женщину: — Мы уже узнали твою горькую судьбину, а теперь ближе к делу. Анфиса, ты знаешь, что Василий убил свою тетю?
— Да, знала.
— Каким образом?
— Двадцать второго они с Борисом были на разгрузке. Это было где-то в девять вечера, поехали на «Москвиче» Бориса. Ночью, уже двадцать третьего, Василий вернулся один, у него в руках был сверток. Он при мне спрятал этот сверток в стене, объяснив, что там деньги. Ночью он рассказал, что денег хватит на покупку уазика, и еще немного останется на жизнь. Василий уже давно мечтал приобрести машину, но вся загвоздка была в деньгах, а теперь они у него появились, и он хотел поехать прямо на автозавод в Ульяновске. На вопрос, откуда деньги, он отмолчался, предупредив меня, чтобы я никому не рассказывала про них. А утром я узнала, что убили тетю Василия…
— Деньги так и находятся до сих пор в тайнике? — поинтересовался Журавлев.
— Да.
— А почему молчала?! — воскликнул Макаров. — Где именно?!
— Вы же не спрашивали, — пожала плечами Анфиса. — Чуть в стороне и пониже, где лежит Боря. Там одна дощечка убирается…
Макаров стремглав выскочил в коридор и вскоре вернулся с увесистым свертком, раскрыв который, свистнул:
— Фьють, да тут же целая гора денег!
— А теперь расскажи, как убили Бориса, — предложил Журавлев.
— Это было утро двадцать четвертого. Василий ждал его, готовился…
— А в чем это выражалось, что готовился? — спросил ее Макаров.
— Он в прихожей спрятал нож, но так, чтобы можно было быстро выхватить, а меня предупредил, чтобы я не паниковала и не кричала, если между ними произойдет потасовка.
— Значит, он заранее готовился его убить?
— Да, он меня предупредил, чтобы я весь день в кладовку не заходила.
— Потому что там будет лежать Боря?
— Да.
— Значит, он его не сразу спрятал?
— Нет, он поехал на работу, а вечером спрятали.
— Вдвоем?
— Да, вдвоем. Он один не смог его поднять, чтобы запихнуть в стену.
— А как он его убил?
— Ножом в грудь.
— Ты присутствовала при этом?
— Это с его слов, да и на груди Бори была кровь.
— А Боря кричал?
— Я слышала, как он один раз громко
