защищаешь,
У них имеешь лишь успех?
Напрасно с детства приучают,
Что равенство — то красота,
Все справедливыми должны быть.
Сократ, ведь это — ерунда.
Не спрашивал царь Ксеркс(22) Афины,
Когда пришел он к нам с войной,
Или когда Геракл(23) отважный
Коров чужих увёл с собой.
Твоя наука молодёжи годна -
Образованье всё ж.
Другого толку в ней не видно
И делом то не назовёшь.
Бросай свои ты размышленья,
Ведь могут привести к беде.
И философией не сможешь
Ты оправдаться на суде».
На то Сократ ему ответил:
«Чтоб человека оценить,
Доброжелательность важна нам,
Прямым и знающим бы быть.
И Пол, и Горгий — чужеземцы,
Стыдливы чересчур они.
Мне прямо ничего не скажут,
Калликл, ты хоть говори.
Чем стоит в жизни заниматься,
Что делать в жизни должен я,
Чтоб не прожить её впустую,
О чём печётесь вы, друзья?
В природе, молвишь, справедливость –
Когда сильнейший прав во всём,
А лучший властвует над худшим,
Могущество его учтём.
По твоему сильнейший — лучший,
В природе ж сильных большинство.
Но большинство ведь полагает -
Достойно равенства оно.
И большинство всегда считает,
Что лучше потерпеть, чем бить.
Законы то же изрекают -
Природу в них не исключить».
— «Сократ, но ты в слова играешь,
Не говорю я о рабах,
Не крепких «сильным» называю,
Ищу, где разум в головах».
— «Тогда в толпе разнообразной
Врач сытым должен только стать,
Одет — портной, раз ты считаешь -
Разумному лишь власть отдать».
— «Я о другом сказать пытаюсь -
Разумным в государстве быть
И мужества иметь немало,
Чтоб полпути не пропустить».
— «Подходы наши в споре разны,
Я об одном твержу тебе,
А ты меняешь все понятья,
Как будто речь о ерунде.
И сильный у тебя — то крепкий,
Разумный, мужественный вот.
Определись, когда ты споришь,
Иначе спор пойдёт не тот.
Ответь ты мне — а кто при власти,
Тот властвует ли над собой?
Своим желаньям он хозяин
Иль в наслажденьях — пир любой?»
— «Воздержанность — глупцам прилична.
Сократ, признай, я ведь прав.
Условности отбросить надо,
Жить, не взирая на устав.
Устав для слабых написали.
У сильных счастье — быть во всём
Свободным для своих желаний,
Раскованность нужна притом».
— «Калликл, знаю эти речи,
Так думают, не говоря.
Когда нужды нет у желаний,
О счастье мне твердишь ты зря.
Услышал как-то миф об этом:
В разнузданной душе живут
Желания в дырявой бочке
И алчность ненасытна тут.
Когда сосуд души — дырявый,
Забота вечна — чтоб долить.
Где дыры больше — жажда чаще.
Таким то очень трудно жить.
По-твоему тот счастлив в жизни,
Кто может много есть и пить
Или чесаться непрестанно,
Иль в ком распутства не избыть?
Ты утверждаешь, что приятность -
Всегда нам благо. Как же так?
То — низменным бывает часто,
Кощунство ведь в твоих устах.
Отринув, что приятность — благо,
Нашёл согласие с тобой,
Что удовольствие и знанье,
И мужество — разны собой.
Мы знаем, сила или слабость,
А также счастье или зло
Приходят к нам попеременно,
Не может вместе быть оно.
А то, что вместе в нас бывает,
Ни злом, ни благом назовём.
Поищем, что оно такое,
Быть может, к истине придём.
Кто хочет пить — получит воду
И радость жажду исцелить,
Но с жаждой исчезает радость
И некого нам в том винить.
Мы видим, что страданье наше
И удовольствие порой
Одновременно исчезают,
Ни зло, ни благо то — усвой.
Теперь поговорим о лучших.
Одних всегда так назовём?
В войне плохие — это трусы,
Да неразумные притом.
Но там услышав — враг отступит,
Все рады — тот, кто трус и нет,
А трусы даже и поболе,
Они боялись тех побед.
Мы радость называем лучшим,
Чем у печали быть в плену.
В примере нашем всё смешалось,
Кто лучше — хуже, не пойму.
И получилось в сём примере -
С хорошим равенство плохих,
Плохие были даже лучше,
Не видим разницу мы в них.
И будем так же мы не правы,
Когда мы станем утверждать,
Что удовольствие и благо — одно.
Нельзя их уравнять.
Всегда ведь благо — это благо,
А удовольствия — то нет.
Коль рассуждения понятны,
Хочу услышать я ответ».
— «Да, удовольствия бывают
Как хороши, так и плохи».
— «Хорошим — пользу называешь,
Их в жизни ты то и лови?
Не каждый может сделать это –
Что хорошо, определить.
Все удовольствия, конечно,
Нам надо благу подчинить.
И говорил уже я Полу -
Угодничеством я б назвал
Занятия для удовольствий,
Где «плюс» и «минус» потерял.
Игра на флейте для народа
Иль сочинение хоров
Не ставит целью сделать лучше
И средь поэтов — пустослов.
Ораторов иные речи,
Навряд ли, пользу принесут,
О душах редко кто печётся,
Угодничеством веет тут.
А речи только те достойны,
Их благом назову тогда,
Коль слажены они в порядок,
Как дом, что простоит века.
Для тела слаженность — здоровье,
А для души — законы есть,
Что держат нашу справедливость,
Воздержанность, а в целом — честь.
Здоровому лишь только телу
Врач разрешит любое пить.
И душу, если не здорова,
Должны мы прежде излечить.
Теперь Калликл, что ответишь,
Не изменил свой прежний взгляд?»
— «Давай оставим разговор мы,
Поговорить с тобой был рад.
Но, если хочешь — говори сам,
Послушать все тебя хотят».
— «Продолжу наши рассужденья,
Где правда, ложь — определят.
Я убеждён, что в нашем мире
Приятность, благо — не одно,
Коль удовольствие ты ищешь,
То к благу приводи его.
Да, удовольствие нам в радость,
Но благо счастье нам даёт.
И ищем мы во всём порядок,
А то — воздержанность зовёт.
Такие — справедливы к людям,
Благочестивые к богам.
Про мужество мы не забудем,
Коль надо дать отпор врагам.
Всё вытерпеть, когда то надо,
Разнузданность же обуздать,
Но если в чём-то провинился,
То наказание принять.
Разнузданному дружба — сложна,
Не может он не враждовать.
А нам Вселенную «порядком»
Иль «космосом» привычно звать.
Земля и небо, боги, люди
Едины в дружбе, не в вражде.
Во всём мы ценим свой порядок,
Нам
