гнушаюсь,
Узнать, когда не прав я был.
Давай мы прекратим беседу,
Не нравится мне этот пыл».
Но все просили продолженья,
Согласен Горгий отвечать.
Спросил Сократ: «А каждый сможет
Искусство от тебя узнать?
И сможет средь невежд оратор
Казаться бо'льшим знатоком
Чем тот, кто дело понимает?»
— «Да, говорю я о таком.
Другого знать тогда не надо,
Когда умеешь говорить».
— «И значит знать добро он должен,
Кого берешься ты учить?»
— «Я научу, если не знает».
— «Запутался иль я — дурак.
Искусен в музыки бывает
Кто изучал его, ведь так?
И значит, раз добру ты учишь,
Он справедливым должен стать,
Ты ж говоришь — за зло, что будет,
Учителя нам не ругать.
Так после твоего ученья
Не станет справедливым он?
Тогда какую же мы пользу
Из этого приобретём?»
Вдруг Пол опять вступил в беседу:
«Сократ напрасно обвинил,
Что Горгий научить не может
Быть справедливым, зря решил».
— «Ты молодой, тебе пристало
Нас поправлять, коль старики.
Ответь, что ж это за искусство,
Раз мы ответить не смогли.
Но только покороче, милый».
— «Не ограничивай меня!»
— «Раз здесь у нас свобода речи,
Тогда могу уйти и я?»
— «Сократ, но если Горгий в этом
Зашёл в тупик, ответь ты нам -
Что красноречие такое,
Что думаешь об этом сам».
— «Считаю я, что красноречье -
Сноровка, больше ничего.
Я поясню вам, в чём уловка,
В чём призрак нужности его.
Благополучие нам в жизни
Душа и тело принесут.
И важно, было всё не мнимо,
О том врачи нам не соврут.
Благополучие для тела –
Гимнастика, врача совет.
Благополучие для духа –
Законы и Суда ответ.
Есть и угодничество в мире,
Оно в сноровке как достать
Все удовольствия по жизни,
Чтоб вроде радостными стать.
Угодничество тоже части
Четыре лишь несёт в себе
И призраки они тех первых,
О чём сказали мы уже.
Есть поварское ведь искусство,
Врачебному оно под стать,
Но пользу не всегда приносит,
Вред часто можем увидать.
Гимнастике мы в пару тоже
Найдём искусство — для одежд.
Хоть тело может быть негоже,
Но сверху — множество надежд.
Законодательства искусству
Софистику поставим в ряд.
Когда запутают софисты,
Законы тут же замолчат.
И, наконец, в четвертой паре,
Где красноречие у нас,
Там правосудие в опале,
Угодничества слышим глас».
И Пол спросил тогда Сократа:
«Ораторы всё ж для кого?»
Сократ на то ему ответил:
«Они не значат ничего.
Ораторы, как и тираны,
Не могут силой обладать,
Ведь делают, что не желают,
И справедливым им не стать.
Мы делаем не ради дела,
А ради цели. Что не так?
Когда вступаем на корабль,
Мы не страданий ждём, а благ.
Все вещи делим на дурные,
Хорошие и между есть -
Полено или наши действа
И злом, и благом можно счесть.
А люди вечно ищут блага,
«Согласен» — слышу я в ответ.
И коль неправ тиран, оратор
Изгнав кого, в сём блага нет.
И значит, делает не то он,
Что хочет делать — не силён.
Раз силу благом ты считаешь,
То неразумность их ведь злом?»
«Сократ, но разве ты не видишь,
Что в жизни всё совсем не так.
Тиран, кого бы ни обидел,
Живёт в достатке с кучей благ?»
«О Пол, кощунствуешь ты, милый,
Несправедливость — это грех.
Завидовать ему не стоит -
Убийца всё равно для всех.
И не хочу я быть тираном -
Свободно приносить всем вред.
Пусть зло придётся потерпеть мне,
Но зла не буду делать, нет.
Ты говоришь, что эти люди
Все в жизни счастливо живут.
Толпу свидетелей приводишь,
Но многие из них то врут.
С толпой я спорить не умею,
Ведь не оратор — я сказал.
Продолжим мы беседу нашу,
Чтоб мою истину узнал.
А спорим мы о самом важном –
Кто счастлив, нужен нам ответ.
Я мыслю, что несправедливый
И безнаказанный — то нет.
Ты заявляешь — все об этом
Не так обычно говорят.
Тогда давай порассуждаем,
Поставим главное мы в ряд.
Что ты постыднее считаешь –
Терпеть иль зло всем причинять?»
«Ну, причинять» — Пол согласился,
Не стал он то опровергать.
«Мы называем то прекрасным,
Коль удовольствие найдём
Иль пользу, телу что приятно,
Науки, нравы то ж учтём.
Из двух прекрасных выбираем,
Что лучше, так же из плохих -
То, что страданьем превосходит
И злом, то худшее из них.
Сказал ты, зло чинить постыдней,
То значит — большее из зол,
Отсюда вывод получаем –
Никто б его не предпочёл.
Теперь давай о наказанье.
Его терпеть — то благо нам.
Неправ ты, если утверждаешь,
Без наказанья лучше вам.
Когда мы что-то совершаем,
То есть для действия предмет,
Который то лишь испытает,
Что мы прикладываем. Нет?
Раз кара — это тоже действо,
А справедливость — красота,
То справедливая нам кара –
Прекрасна, благость в нём видна.
Обычно бедность в жизни вещной –
То зло, а телу зло — болезнь.
Зло для души — неправедливость,
Невежество и трусость есть.
Для вещной жизни и для тела,
И для души закон один –
Коль что не так, лечиться надо,
Тогда себе ты господин.
Ты бедность излечи наукой,
Болезни тела же — врачом.
Испорченность души суд правит,
Но правый суд при том учтём.
Счастливый человек — здоровый.
Из двух больных же счастлив тот,
Кто лечится врача искусством,
Ведь то здоровье принесёт.
А значит, счастлив справедливый -
В нём не испорчена душа,
И тот, кто терпит наказанье,
Очистить душу чтоб от зла.
И значит ни тиран, ни тот, кто
Оратором себя назвал,
Не может быть вполне счастливым,
Когда несправедливым стал.
И красноречия искусство
Полезным не могу признать,
Когда неправедные чувства
В суде стремятся вызывать».
Прослушав эти размышленья,
Пол согласился: «Был не прав».
Но стали возражать другие:
«Сократ, исправить надо нрав!»
Сократ ответил, что неважно
Ему то мнение толпы,
Мол, главное — с собой согласье,
Он спорит не для красоты.
Но некто именем Калликл
Решил Сократа обвинить,
Что он не слушает природу,
Законом призывает жить.
Сказал Калликл: «В природе видим,
Сильнейший всюду берёт верх.
Зачем ты слабых
