во время которых было слышно только толпу и ударные, затем все на миг стихло, за исключением нескольких женских криков. Загорелось сначала резервное освещение, затем и основное. Ещё десяток секунд было замешательство, кто-то прибегал на сцену, затем Аямэ сказала растерянно:
— Ваши антарктические боги показывают свою волю? Не хотят… чтобы я выступала?
— Не-ет! — закричала толпа.
— Так давайте похлопаем! Раз-два-три!
Народ задал ритм вместе с барабанщиком, и они продолжили песню со второго куплета.
Затем были песни на русском, и их текст выглядел более примитивным:
— А мой парень едет на десятке по магистрали вдоль ночных дорог…
Зато толпа охотно подпевала, и я услышал, что подпевает и Иван — нестройно, давая петуха. Ему уже принесли закуски, и он уплетал их за обе щеки. Первый акт закончился незаметно, и в середине последней песне мой телефон пикнул, прислав сообщение:
«Выходите, вас проводят».
Я толкнул в бок Ивана, похватил сумку с документами и пакет, стоявший всё это время под столом.
— Так, идём.
От шторы в ложу нас повела по холлу местная девушка из числа администраторов концертного зала. Остановились у неприметной двери, ведущей в служебные помещения, где дежурило двое парней в галстуах с квадратными азиатскими мордами. Один явно был «нюхачём», заглянул в сумку, проверили.
— Это все? — спросил он хмуро. — Ещё же были двое курьеров.
— Да, их что-то нет. Видимо, в зал спустились.
— Дебилы. Ладно, заводи этих, — скомандовал он, затем приводи тех.
Чиркнул картой, открывшей бронированную дверь. Позади уже отзвучали последние аккорды и шум оваций.
В служебном коридоре за дверью нас передали в руки щуплому азиату в очках и с гарнитурой, напоминавшему типичного японского клерка из параллельных реальностей, где Япония находилась под гнётом американских корпораций. Он отвлёкся от разговора по-гарнитуре и начал вещать быстрым и занудным голосом с акцентом — и голос этот я узнал. Перед нами и был тот самый «помощник директора».
— Так. У вас пять минут. Расписаться, выдать, рассказать, можете сделать пару фото. Возможно, в этот момент Аямэ будут гримировать — в такие моменты фото делать категорически воспрещается. Если попросит отвернуться…
Затем он рявкнул что-то отрывистое по-японски в гарнитуру. В этот момент из-за поворота коридора, ведущего со сцены, выбежала она. За ней бежали гитарист и басистка, Аямэ придерживала подол на бегу, затем остановилась и вытаскивала из-под платья подбежавшей работнице радиомикрофон. Посмотрела на нас с Иваном немного испуганно, но помощник директора что-то сказал, и она кивнула, расплывшись в улыбке.
Покорно кивнула, подумалось мне. Зная помешанность японцев на иерархии — так кивает младший перед старшим.
Неужели ты очередная жертва медиа-корпораций, Аямэ.
Вместе с плечистой басисткой мы нырнули в гримёрную, где Аямэ расположилась на стуле в окружении двух девушек. Директор убежал куда-то по коридору, и оставшись без него, Аямэ значительно расслабилась. С неё тут же сняли верхнюю часть концертного платья, и она осталось в чём-то среднем между топиком, пеньюаром и бюстгалтером — в местной современно терминологии, признаться, я до сих пор плавал.
— Так, вы от… Вилима? — сказала она с куда большим акцентом, чем на сцене. — Как звать?
— Эльдар и Ваня, — по-простому сказал я.
Она обернулась в полоборота и подала ручку, которую мы с по очереди поцеловали — я галантно и с некоторым удовольствием, а Иван, подозреваю, не очень. Я принялся поспешно доставать подарок.
— Итак, вам подарили матрёшку, Аямэ. Знаете, что это такое?
— Да, конечно! — кивнула она, подставляя лицо девушкам, которые принялись стирать макияж, чтобы нанести новый.
Без очков и макияжа, прямо скажем, она выглядела куда проще и неярче. При этом — куда естественней.
— Ой, какой красота! — сказала она, когда я достал первую матрёшку. — А я там… в неё внутри — голенькая?
— Так точно, — мрачно сказал Иван, затем посмотрел на меня, и я вынужден был за него исправиться.
— Ну, не совсем, — поправил я. — Мне продемонстрировать, или вы сами потом?
— Пожалуй, сама. Мне всегда интересно, как их открыть. Это игрушка же, да? О, мальчики, отвернись…
Мы отвернулись, хотя это было абсолютно бесполезно — у противоположной стены, где курила в форточку басистка-мулатка в расстёгнутой рубахе, были точно такие же зеркала, как и стены, где сидела Мико.
— Скажите, Аямэ, — спросил Иван. — А этот ваш помощник директора — он вас терроризирует? Угнетает вас как работодатель?
— О-о, Ваня, ты знаешь…
Она не договорила. В этот момент с неё стягивали этот самый не то топик, не то бюстгалтер и собрались натягивать новый, с золотыми блёстками, как вдруг в здании снова погас свет.
— Оп-па, — сказала гримёрша.
— Что-то уже второй раз. Ничего, сейчас снова загорится.
— В соседних домах тоже нет, — низким прокуренным баритоном сказала мулатка.
— А-а-а! — взвизгнула Аямэ. — Что за дурацкий город! Я боюсь темноты!
В этот момент включилась и заработало резервное освещение — тусклая лампочка под потолком.
— Так-то лучше… — сказала Аямэ, натягивая новую одежду.
— У нас ещё две минуты, — тихо сказал Иван мне.
Я кивнул, отложил сумку, из которой уже достал документы на подписание, решил на пару секунд выглянуть в коридор — там было темно, тусклый свет шёл из зала, смешиваясь с возмущёнными криками толпы. Впереди прошагал помощник директора.
— Поторопитесь, — хмуро бросил он через плечо. — Не знаю, сколько это будет продолжаться, но…
Он, как и его подопечная минутой ранее, не договорил — откуда-то из общего холла, расположенного за бронированной дверью, раздались крики. Странные крики, нехорошие.
Господин помощник директора открыл бронированную дверь, сделал шаг вперёд…
И повалился навзничь назад в коридор.
Я понял, почему он упал, спустя секунду. Тусклый свет резервного освещения не позволил сразу увидеть арбалетный болт, торчащий из середины лба.
Глава 9
В просвете двери за упавшей фигурой господина помощника директора были видны две фигуры с оружием наперевес. Мимо меня просвистел и врезался в стену ещё один болт, а вторая фигура побежала на меня.
— Скорее! — крикнул он.
Но я оказался проворнее. Грубо и без почтения над только что усопшим господином помощником директора вытолкнул его труп из проёма и закрыл замок.
— Чёрт, — послышался голос. — Надо через зал.
Пока я бежал обратно в гримерку — соображал. Итак, здание захвачено террористами, или какими-то бандюганами, или наёмниками, которые собираются… Что собираются? Украсть меня — вряд ли. У них нет огнестрела и они не выглядят как сенсы. Значит — Аямэ Мико. Интересно, как они пронесли арбалеты?
Окна в гримёрке на уровне второго этажа с решётками — не подходит, выбираться буду слишком долго. Значит, нужен какой-то другой маршрут для спасения.
— Здание захвачено, твой босс мертв. Быстро в коридор!
— Нани⁈ Что?
— Террористы захватили здание, видимо, ищут тебя.
Я инстинктивно перешёл на «ты» — в кризисные ситуации про политес забываешь напрочь. Аямэ грязно выругалась по-японски, но видно было, что ей страшно. Она вскочила со стула и не спешила уйти в коридор. Одна из гримерш завизжала, басистка среагировала быстро — вскочила с места и закрыла ей рот ладонью. Иван зачем-то подхватил пакет с матрёшкой, потом бесцеремонно взял Аямэ под локоть и потащил в коридор.
— Так, гримёры, сколько выходов у здания?
— Д-два… Парадный и для випов, — ответила та, что оказалась чуть менее испуганной. Я заметил небольшой огонёк силы в ней.
— Вспоминай лучше. Ещё?
— А… ещё служебный, конечно, да. Я через него захожу. Он этажом ниже, лестница за сценой.
Басистка и вторая гримёрша побежали туда, но у самого поворота на выход в закулисье я схватил Аямэ за руку и скомандовал:
— Стоп! Там наверняка уже кто-то есть из терров. Ещё выход?
Гримёрша ответила:
— Служебное у буфета… но оно с другой стороны здания. Там или через сцену, или…
— Или? — поторопил их я.
— Или через чердак, кажется. Да, можно через чердак. Но лестница…
В этот момент в зале послышались выстрелы, затем крики толпы, после на стене затрепыхались отблески огней фаеров. Громкий, слегка визгливый голос сказал:
— Тишина! Сохранять спокойствие! Мы! Анархо-коммунистический фронт Антарктиды!
— Твою ж мать… — прокомментировал Иван.
Уже немного слышал о них, и в другое время я бы порасспрашивал у Ивана, что это такое, но не стал.
— Мы! Не берём вас в заложники! — продолжал орать мужик. — Мы хотим освободить вас от гнёта эксплуататоров, прикрывшихся
