ответ были те самые: «Отвали, чёртов еврей!» Она посмотрела мне в глаза и это был взгляд человека, который был готов на все, чтобы отстоять свою неприкосновенность, своё личное пространство. Это была львица: раненая и от того максимально опасная. От неожиданности меня замкнуло. Смятение, удивление, обида, отсутствие логического смысла в ответе и грубость: все это вылилось на меня в одночасье. Помимо этого, я понимал, что девушка которая мне безумно нравится здесь и сейчас, оборвала всякую надежду и возможность даже просто познакомиться, не говоря уже о чем—то большем. Все эти чувства и мысли во мне взорвались в течении доли секунд. Брызги кипятка по оголённому мозгу – такое я дал произошедшему описание. После я получил объяснение. Но в тот момент я смог лишь выдавить сухое и безжизненное «Простите», одновременно тянув руку к спасительной ручки двери, ведущей в приёмную.
Через мгновенье я вошёл в офис, в приёмной меня уже ожидали первые клиенты. Это были Свен Якобсон и его супруга Доротея Фольчинелли Якобсон. Ли Сан поприветствовала меня и превозмогая свои лингвистические возможности постаралась максимально выразительно представить мне наших гостей. Но получалось ужасно. Ужасно смешно. Это привело меня в чувства. Она произносила имена максимально выразительно и чётко, но акцент и ударения превращали все в кашу. В несъедобную на вкус для ушей кашу! Её слова были быстры и ловки словно монахи шаолинь, затем внезапно они спотыкались и лопались как мыльные пузыри в объятиях у детей в парке аттракционов. Я смог переместить фокус внимания с событий произошедших секундами ранее в коридоре и сосредоточиться на клиентах. Похоже, что супруги Якобсон уже познакомились с Ли Сан и их не смущало её произношение. Впрочем, как мне показалось, они вообще не уделяли пристального внимания происходящему вокруг. Миссис Якобсон эмоционально жестикулировала и шёпотом высказывала какие—то претензии и недовольства мужу. Эта женщина итальянка, Фольчинелли в девичестве. Необыкновенно красивая женщина: зеленоглазая брюнетка, её чёрная как смола коса покорно свисала по спине до самой поясницы. Все помещение было просто заряжено энергией её эмоций. Монолог между супругами продолжался, шёпот—крик вибрировал отскакивая от стен и врезался в уши всем присутствовавшим своим шипением. Даже Ли Сан, которая с трудом общалась по—английски даже на бытовые темы, казалось понимала в тот момент каждое слово, смутилась и не знала, как поступить, опасаясь прерывать диалог супругов. Теперь уже диалог, так как мистер Якобсон произнёс фразу: «Обсудим это с ней». Мужчина сидел спокойно и сосредоточенно смотрел в никуда. Я узнал в его обречённом и усталом взгляде глаза той самой девушки, которая минуту назад сначала подарила мне крылья и возвысила до небес, а затем окунула в кипящую лаву и превратила в безногую сороконожку. Это были её глаза. Глаза её отца. Мистер Якобсон – мужчина, как ты сам понимаешь скандинавского происхождения, крупного телосложения, высокий и достаточно стройный, с голубыми ледяными глазами, светлыми волосами и лёгкой небритостью выражавшейся блеском золотой щетины на свету. Он напоминал бога Тора из комиксов и мифологии. Мистер Якобсон заметил меня и Ли Сан и словно пробудившись от гипноза жены одёрнул её. Мы поприветствовали друг друга. Теперь уже, говоря полным голосом, миссис Якобсон не оставила во мне ни капли сомнения в том, что она является матерью той самой девушки. Это был тот же голос. Факты склеивались в единую картину и мне оставалось лишь подмечать их подтверждение. Однако супруги пришли за консультацией по бракоразводной процедуре. Миссис Якобсон задавала огромное количество вопросов, стараясь подбирать самые острые, создавая своеобразную драму из каждого. Каждый следующий вопрос был новым актом в драматической пьесе. Всякий раз задавая вопрос она следила за реакцией мужа, словно пытаясь вывести его на эмоции, нащупывая болевую точку. Она спрашивала об алиментах и не давая ответить на вопрос тут же рассказывала о подробностях их семейной жизни. Так я узнал, что алименты полагаются их младшему ребёнку – сыну Марко. «Ты ведь не забыл своего приятеля Марко, Винсент!», – Расти посмотрел на меня вопросительно, ухмыляясь. А на колледж для своей дочери Кэрол у них деньги давно уже есть, но та ничего и слышать не хочет о юридическом или экономическом образовании. Хочет изучать океан и прочую чушь. «Я работала на трёх работах, когда приехала сюда. Днём училась, по вечерам мыла полы в Junkfood&co, затем шла на ночное дежурство, а по выходным работала нянечкой. Готовилась к экзаменам, когда детишки клиентов засыпали и не могла даже мечтать о таких возможностях, которые мы сейчас ей даём», – эмоционально выпалила Миссис Якобсон уже не сдерживая слез. В такие моменты мистер Якобсон брал супругу за руку, и та успокаивалась на некоторое время.
Затем на неё накатывала новая волна эмоций: «И он её постоянно защищает!» – она кивнула в сторону мужа. «Работает сутками напролёт: уходит в семь утра, целует детей и исчезает. Затем возвращается около восьми вечера, когда семья собирается к ужину. Мы мило беседуем и все счастливы. Дети в нем души не чают, потому что не видят его сутками, а я целый день сражаюсь с ними и бесконечными бытовыми проблемами! И так уже 18 лет!»
«Милая, ты наш ангел и хранительница очага», – мистер Якобсон благодарно взглянул в сторону жены. А та продолжала: «Ему не звонят с жалобами учителя и соседи, он редко сталкивается с нескончаемыми капризами детей!» – миссис Якобсон снова заводилась с пол оборота.
«Не драматизируй, Доротея! Наши дети редко ввязываются во что—то дурное, ты хорошо их воспитала. Мы все были подростками, все со своими болезнями и дурью», – мистер Якобсон старался сгладить углы.
«Вот именно! Я их воспитала. А где был ты? На чёртовой работе? Зарабатывал деньги которые некогда было и тратить? Променял семью на чёртову карьеру, на службу аэрокосмической отрасли! Поможешь им создать очередного железного «монстра—убийцу? Это между прочим слова твоей дочери! Потом они тебя выкинут как отработанный материал! Я устала играть роль плохого копа, дети любят тебя больше чем меня! Ты их кормилец, защитник и друг в одном лице. И все это за один час в сутки, который ты им уделяешь! А я для них привычная и будничная, зануда—мамаша!»
Мистер Якобсон парировал: «Ты прекрасно знаешь, что они любят тебя ничуть не меньше! И ты прекрасно знаешь, что я думаю о будущем наших детей в первую очередь, и о достатке нашей семьи! Полагаешь я обожаю свою работу? Она меня уже давно не вдохновляет. Я не вижу своей семьи! Я не вижу детей, а скоро они
