платки, громко, наперебой обсуждая их низкое качество.
Наша группа стояла недалеко: Костовский, Вершинин и Китаев — спиной к незнакомцам, а я и Надя — к ним лицом.
Я увидел, как «человек без примет» вытащил из-за пазухи шаль, и двое с антрацитовыми чубами-пружинами начали весело расхваливать свой товар. И откуда набежало столько женщин! Незнакомцы были моментально взяты в плотное кольцо.
— Не оглядывайтесь, — предупредил я ребят и указал глазами, что действие происходит за их спинами.
Все поняли с полуслова. Мы притихли, хотя продолжали жестикулировать, имитируя тихую интересную беседу. Всем стал хорошо слышен разговор в толпе, окружившей неизвестных.
— Настоящий, оренбургский.
— Дар природы.
— Сколько стоит?
— Ты... девятьсот, — сказал неприметный.
Мне было видно, что молодая женщина, одетая в демисезонное пальто с отороченными норковым мехом рукавами, подала деньги и протянула руку за шалью.
— Э-э... Погоди! Деньги любят счет. — Продавец отвел руку женщины и подал деньги одному из своих товарищей. Тот начал считать их, бумажки так и замелькали в его пальцах.
— Девятьсот, — громко и четко сказал он, — а где еще тысяча?
— Так вы говорили «девятьсот», — растерянно произнесла покупательница.
— Я ничего не говорил, а вот он сказал «тысяча девятьсот», — чернявый ткнул в неприметного пальцем, и тот согласно закивал головой.
— А я думала, девятьсот, — разочарованно протянула женщина. Ее пухлые щеки порозовели от смущения и досады, и она протянула руку за деньгами.
— Деньги любят счет, — повторил неприметный, а чернявый начал считать деньги перед глазами покупательницы; его пальцы работали еще быстрее, чем в первый раз, купюры так и шелестели в его руках, так и летали, как осенние листья под сильным ветром.
— Девятьсот, ровно, — сказал он и протянул деньги женщине.
Неприметный стал втискивать шаль обратно за пазуху, а покупательница с сожалением проследила за ней взглядом. Я видел ее сердито-обиженное лицо, когда она прошла мимо нас, пряча деньги в сумочку.
Незнакомцы направились к выходу, ребята рассосались вдоль прилавков и двинулись вслед за ними, а я потянул Надю на второй этаж магазина, куда направилась покупательница. По нашим действиям Надя определила, что-то произошло, но сути происходящего не понимала и следовала за мной с растерянным видом.
Неудачницу в демисезонном пальто я нашел быстро. В отделе головных уборов она примеряла зеленую шляпку. Судя по всему, она уже утешилась и о несостоявшейся покупке оренбургского платка забыла.
— Извините, — я прервал ее приятное занятие на самом интересном моменте: она внимательно рассматривала себя в зеркало, наклонив голову слегка набок.
Моя бесцеремонность не могла вызвать удовольствия, и поэтому я встретил взгляд рассерженной кошки. Взгляд женщины слегка смягчился, когда она перевела его с меня на стоящую рядом Надю.
— Извините, — повторил я, — мы из уголовного розыска.
На ее лице отразилось недоумение, смешанное с недоверием, поэтому я протянул ей удостоверение и быстро заговорил:
— Мы очень торопимся, просим пересчитать деньги, которые вам вернули при продаже пухового платка.
Поспешно пересчитав купюры, она, кажется, поняла, в чем дело, и заквохтала, как беспокойная наседка:
— Какой ужас, только четыреста пять рублей, а где же остальные? — Она с тревогой и надеждой посмотрела мне в лицо.
— Постараемся вернуть, — уверенно ответил я, — скажите вашу фамилию и адрес, а лучше дайте взглянуть на ваш паспорт.
«Синельникова Антонина Романовна, пр. Кутузова, 42, кв. 6», — пометил я в своей записной книжке.
— А теперь прошу вас пойти в управление милиции к ответственному дежурному, это недалеко, рядом. Напишите заявление и можете ждать нас, мы будем часа через два-три. Думаю, что вы свои деньги получите.
Надя едва поспевала за мной, щеки ее горели от яркого румянца, глаза блестели, и она возбужденно шептала: «Как интересно, просто ужасно интересно».
На улице нас ожидал Вершинин, он махнул рукой в сторону главунивермага:
— Фармазонят там.
Карусель закрутилась. Все обманутые мошенниками женщины смотрели удивленно и недоумевающе, когда, выждав момент, вдали от посторонних глаз, один из нас интересовался остатком у них денег. Все они начинали ахать и охать, а затем начинал, по всей видимости, ахать и охать ответственный дежурный по управлению милиции, когда к нему вереницею потянулись потерпевшие со своими заявлениями.
Надя уже разобралась, что к чему, и с загадочно-интригующим видом отводила в сторону женщин, обворованных в результате своего же легкомыслия. Договаривалась она с ними на удивление быстро. Легкая улыбка, совместное разглядывание и пересчет оставшихся купюр, несколько штрихов в миниатюрной записной книжечке, доверчивое прикосновение к плечу, и они уже разошлись. Со стороны могло показаться, что между делом побеседовали две задушевные подруги или родственницы.
Наконец, обойдя за преступниками всю центральную часть города, решили брать их с поличным. Переглянувшись друг с другом, мы приблизились к противникам с разных сторон, и, когда они уже были готовы разойтись с очередной жертвой, раздался звонкий голос Костовского:
— Минуточку, гражданочка! Посчитайте свои деньги и скажите нам, на сколько вас обманули.
Взявшись вчетвером за руки, мы образовали вокруг троих мошенников неподвижный хоровод, а Надя начала пересчитывать с потерпевшей деньги.
Замешательство в центре хоровода длилось одну-две секунды, не больше. Парни с антрацитовыми чубами, по-звериному изогнувшись, одновременно бросились на нас и разорвали кольцо. Маленький Вершинин был сбит с ног, и на его живот наступила нога в хромовом щеголеватом сапоге. Как зайцы преступники бросились в разные стороны. Скорее затеряться в толпе! Ускользнуть из магазина, а затем и из города!
Одному я подставил ножку, и он растянулся во весь рост на бетонном полу. Моментально схватив его за кисть правой руки, закрутил ее за спину и, использовав свою левую руку как рычаг, заставил подняться на ноги. Постанывая от боли, он просил освободить его руку:
— Отпусти, я не убегу, больно!
Но как только я ослабил рычаг, он попытался рывком освободиться от захвата. Я был начеку и прижал его руку вверх так, что он застонал.
— Не выйдет, — со злостью предупредил я и снова слегка ослабил давление, — вот так и пойдем!
Повернув взятого на прием, я посмотрел, что творится сзади. Костовский и Вершинин крепко держали за руки второго беглеца в хромовых сапожках. У Гошки Вершинина лицо было в крови, но он радостно улыбался и помахал мне рукой.
Надя и Жора вели третьего, того, который был без особых примет. Он был спокоен как сфинкс. Ни страха, ни уныния, ни возмущения, ни сопротивления:
