Книга Путинбург - Дмитрий Запольский

обладал привычкой. Рождественский иногда ночевал в этой спальне. Когда не в силах был добраться до машины после рабочего дня, сопровождавшегося употреблением литров двух коньяка. Меньше не получалось. А если входило больше, то Митя спал прямо на кожаном диване в своем кабинете. Рядом находилась приемная президента компании Михаила Мирилашвили, а в комнате отдыха — кабинет смотрящего от тамбовских Олега Шустера. Был еще спортивный клуб «Маккаби» во главе с Мирилашвили, была компания «Апекс» во главе с Шустером. Дело в том, что изначально телекомпания являлась только оболочкой других, намного более интересных в финансовом отношении бизнесов. И если Митя Рождественский, как режиссер телевидения, хоть что-то понимал в телевещании, то его партнеры — Владимир Кумарин и Михаил Мирилашвили — явно были не по этой части.

Каждый день в ворота заезжали бронированные джипы тамбовских лидеров. По парку прогуливались герои криминальной хроники бандитского Петербурга, к ним приезжали чиновники из мэрии или правительства России, губернатор Ленинградской области, депутаты Госдумы, банкиры, промышленники, влиятельные силовики[89]. Видел я там и Галину Старовойтову[90], и Людмилу Нарусову, и Собчака с Путиным. «Русское видео» было точкой сборки новой власти. Ведь где еще могут пообщаться за бокалом Hennessy XO лидеры тамбовских и вице-мэры? За высоким забором правительственной резиденции. Под сенью старых кленов, без посторонних взглядов и ненужных микрофонов. Была в «Русском видео» и своя служба безопасности, ее возглавлял полковник КГБ Грунин. Шустрый был малый, бесшабашный. В свое время в «Русском видео» умерли один за другим больше десяти ключевых сотрудников, в основном имевших допуск к финансовым делам компании. От астмы, от сердечного приступа, в странных авариях из-за отказа тормозов автомобиля, из-за вообще непонятных инфарктов и инсультов. Все молодые, здоровые, сильные люди. Говорили, что все эти смерти на совести КГБ.

У Рождественского был взгляд затравленного алкоголика: прозрачные глаза таили жуткое, нечеловечески страшное знание. Как дева из «Кентервильского привидения»[91], он случайно увидел скрытые механизмы мироздания, видимые только с обратной стороны зеркала, отделяющего нашу реальность от иной. Он был безумен. Его все считали милейшим человеком, но никто не любил. Он умер в белую июньскую ночь на своей даче от разрыва сердца, и это было единственным и лучшим выходом для него, оказавшегося в центре жутчайшего клубка интриг чекистов и масонов, воров и жрецов, влиятельных гомосексуалистов и наркобаронов, наемных убийц и продажных чиновников, великих музыкантов и мелких жуликов, контрабандистов и режиссеров, заговорщиков и галеристов. Он искал эту смерть, и она пришла, избавив его от мучений и позора. Не знаю, помог ли ему профессиональный убийца-отравитель или он сам капнул в стакан с чаем свой яд, но было ему всего 48 лет. Хотя выглядел он к тому времени глубоким стариком. Мне не жалко его. С самого начала он был жертвой. Куском ходячего мяса, бараном на заклание. Лохом, которого каторжники уговорили бежать вместе с ними за компанию, чтобы съесть при надобности, а он считал себя еще и организатором побега. Да, он был глуп и подловат, этот мой герой. Причем настолько глуп, что вообще не умел думать: все решения приходили к нему через сердце и не проходили экспертизу добра и зла. Он ведь музыкант и режиссер. Кант не мог предусмотреть этот случай: внутри у таких парней только музыка, законы гармонии которой имеют совсем другую природу. Хотя это не бесспорно: может быть, страшные язвы-фурункулы, съедавшие его ноги в тюрьме, были просто неосознанной местью той самой частички «я», которая бунтовала и губила то, что было в нем живым, — тело. А может быть, это побочная реакция на яды, которыми кормил его заместитель, не рассчитав дозу. В любом случае ему повезло: смерть была добрее к нему, чем жизнь и люди, которых он считал своими.

Дмитрий, Дмитрий Рождественский, Дим Димыч, или просто Митя, был талантливым пианистом и артистичным чуваком, но много пил и разговаривал. Поэтому после всех музыкальных школ и училищ поступил в Консерваторию не на фортепианный факультет, а на режиссерский. К сорока годам он вполне мог бы сыграть в знаменитом фильме[92] своего приятеля Бортко профессора Преображенского даже без грима, а к сорока пяти с него можно было рисовать Владимира Ленина. Бородка клинышком, могучий лоб, способность говорить часами и безумные глаза — что еще надо? Митя так и оставался бы режиссером Ленинградского телевидения и снимал бы длинные скучные фильмы про балет, пока бы не спился, как и все коллеги, начинавшие день со стакана дешевого бренди в телецентровском буфете. Но было три судьбоносных фактора: он был из хорошей еврейской семьи, учился в хорошей школе и был амбициозно бесстрашен, то есть авантюристичен и безнравственен.

В его классе учился мальчик Владик. Трудно быть евреем в советской школе. Но Владик терпилой[93] не был: мог постоять за себя, занимался фехтованием и пятиборьем, то есть умел плавать, стрелять на бегу, скакать верхом. В СССР снимали много исторических фильмов, и Владик решил податься в каскадеры. При этом учился на биофаке[94], всерьез увлекался молекулярной генетикой, но одно другому не мешало. Каскадер — профессия проектная: приехал, порепетировал, снялся в эпизоде и свободен: сто-двести рублей в кармане. Каскадер Владислав Резник снимался на разных студиях: «Мосфильме», «Грузия-фильме», им. Довженко. Появились связи. В 1988 году в СССР открылись тысячи кооперативных видеосалонов, дававших колоссальную прибыль владельцам. Крохотный зальчик, видак и телевизор. Рубль — сеанс. Сто рублей в день с точки минимум. Окупаемость — месяц. Чем не Клондайк? Но нужно где-то брать фильмы, желательно не только у пиратов. Нужно переводить и озвучивать. Нужно тиражировать. И Резник предлагает Мите создать бизнес — компанию по производству видеопродукции, озвучке и тиражированию видеокассет.

Сказано — сделано. В 1988 году в Ленинграде возникает производственное объединение «Русское видео» под крышей Госкино СССР. В доле — знакомый Резника по кинобизнесу, заместитель главы советского киноведомства Армен Медведев, очень жадный до денег. В созданную шарашку Госкино передает кучу ништяков[95]: новейшее по тем временам монтажное оборудование, камеры, компьютеры, профессиональные видеомагнитофоны, антикварную мебель из киностудий, помещения и огромные деньги. Но самое главное — лицензию и передатчик на метровую частоту телевещания. И еще какие-то мелочи: пару миллионов долларов на раскрутку, правительственную дачу на Каменном острове, яхту и разрешение заниматься внешней торговлей.

Митя с Владом приступают к обустройству дачи. Старинный особняк становится на следующие десять лет центром теневой жизни страны. Еще сидит в дрезденской резидентуре чекист-неудачник Путин, еще Анатолий Собчак читает надменные лекции