Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
все их можно разделить довольно четко, дай-ка сосчитаю… на пять различных направлений этического мышления.
– Может, стоит их перечислить для меня?
– Хорошо, но это не будет иметь смысла, если не рассматривать детали. Во-первых, это крайний моральный реализм Платона, причем реализм в этом случае всего лишь означает, что, по мнению Платона, благо, например, действительно существует в виде отдельной, объективной сущности. Во-вторых, идея о том, что люди обладают моральным чувством, которое подобно нашему зрению или обонянию. В-третьих, Аристотелева этика добродетели и другие системы этики, основанные на идее о правильной жизни. В-четвертых, у нас имеется деонтологическая этика, или этика как форма следования правилам, которая в основном связана с именем Иммануила Канта. И, наконец, утилитаризм, или этика, основанная на стремлении к максимальному счастью. Понятно?
– Кажется. Вроде бы. Как ты и сказал, пока это всего лишь слова. Но есть один маленький вопрос о некоторых из этих слов. Ты иногда говоришь «моральный», а иногда «этический». Это одно и то же?
– Хороший пес: теперь ты думаешь как философ. Очень важно убедиться, что мы используем слова непротиворечиво и что их значение совершенно ясно. До настоящего времени я использовал термины немного произвольно, то есть в широком смысле: в том, что касается отличий правильного от неправильного. Однако, как правило, этика означает кодекс поведения, который существует в определенных условиях или организациях: так, мы говорим о деловой этике, означающей поведение, считающееся приемлемым в этом контексте. Но этика также будет включать кодекс, который существует в целом обществе. Мораль обычно означает набор принципов, в соответствии с которыми живет человек. Но различия несколько размыты, так что давай считать, что когда я использую оба термина, то имею в виду вопросы, связанные с отличием правильного от неправильного.
– Понятно.
– Итак, пять направлений… Начнем с двух из них, которые я полагаю совершенно никчемными, поскольку такой образ мыслей, касающийся этики, на самом деле нисколько нам не помогает. Затем мы рассмотрим хорошие направления и выясним, подойдет ли кому-нибудь хрустальный башмачок.
– Вот это план!
– И опять я начну с Платона. Несмотря на то что, как я уже говорил, он – самый почитаемый из всех философов и довольно хорошо представил проблему, я, наоборот, считаю, что он почти все понимает неправильно.
– Что?
– Мы уже видели, что Платон в некоторых диалогах ассоциирует добродетель со счастьем. Но он имеет в виду, что добродетель ведет к счастью, а порок – к несчастью. Он не говорит, что это одно и то же. Так что же тогда такое добродетель для Платона? Для полного ответа на этот вопрос нам необходимо рассмотреть метафизику Платона…
– Его что?
– …и особенно его онтологию.
– Его – кого?
– Ну хорошо, я собираюсь позже поговорить гораздо подробнее об этих вещах, а пока скажу лишь, что метафизика и онтология – это разделы философии, которые связаны с подлинной природой реальности.
– Ла-а-адно…
– Платон – величайший объективист в этике. Он считает, что добродетель или добро являются реальными вещами, типами сущностей, которые он называет идеями, или формами, существующими в особом, трансцендентном мире вместе с похожими понятиями, такими как красота, справедливость, равенство и мужество.
Платоновская теория идей – одна из самых знаменитых, но при этом одна из самых трудных философских теорий. Давай пока будем рассматривать идеи как идеал, совершенный, вневременной эталон вещей, который грубо копируется в окружающем нас мире.
– Если честно, то немного трудновато.
– Это тяжело, но ты справишься. Постепенно станет понятнее. Просто слушай меня. Причина, по которой бедные граждане в ранних диалогах оказывались сбиты с толку и были неспособны удовлетворительно ответить на вопрос Сократа «что такое X?», заключалась в том, что они не знали подлинной природы доброты и тому подобного, а видели лишь различные запутанные примеры, жалкие отражения истинного добра. Платон считал, что, если человек знает, что́ правильно, он всегда будет поступать так. Порочность порождается лишь незнанием. Так что путь к добродетели пролегает через знание. И это знание заключается в знании идей.
Поэтому действие является хорошим, если оно подобно или причастно идее хорошего. Во время одной из прогулок мы довольно подробно рассмотрим проблемы платоновской теории идей, а пока достаточно указать, что очень трудно правдоподобно продемонстрировать, каким образом мы можем познать идею блага, принимая во внимание, что у нас нет прямого доступа к трансцендентному миру, где «обитают» идеи. Но даже если бы мы как-нибудь смогли открыть это объективно существующее хорошее, возникает вопрос о взаимосвязи между идеей блага и любым добрым действием человека. Каким образом огромный сгусток совершенной доброты, существующий где-то в этом трансцендентном мире, помогает мне решить, должен ли я бросить фунт в шляпу уличного музыканта или схватить эту шляпу и побежать, смеясь, в ближайший паб?
– Не смотри на меня, я всего лишь несовершенная собака.
– Платон говорит, что все становится ясно, как только мы познаем идею блага. Платонова система воздвигает треугольную конструкцию любого морального суждения: есть идея блага, есть действие в реальном мире и есть моральное суждение. Мы смотрим на действие, проверяем его в соответствии с идеей и выносим решение. Все просто.
– Звучит разумно.
– Но здесь у Платона возникает серьезная проблема. Великий шотландский философ XVIII века Давид Юм сделал особенно тревожащее открытие, связанное с языком этики. Юм понял, что существуют два совершенно разных типа высказываний, связанных с моральными рассуждениями. Есть высказывания со словом «существует» и высказывания со словом «должен». Высказывания со словом «должен» составляют моральные суждения или указывают, как должно быть. Юм подчеркивает, что не существует логического пути перехода от одного типа высказываний к другому.
– А?
– Юм говорит, что каждый раз, когда он читает сочинения других философов или мыслителей о морали, то обнаруживает, что сначала они пользуются выражениями «существует» и «не существует», а затем неожиданно переходят к утверждениям «должен» и «не должен» без всяких объяснений или обоснования такого перехода.
А теперь давай предположим, что в этом высказывании констатируется факт существования идеи блага; но как мы можем перейти от этого высказывания-описания к высказыванию-предписанию, что следует вести себя определенным образом? Кажется, просто не существует неопровержимых доводов для такого скачка. Ты понимаешь?
– Кажется. Есть, как ее там, идея блага, а потом какие-то люди что-то делают. И ты хочешь использовать эту самую идею, чтобы показать, что люди поступают правильно или неправильно. Но почему эта штука, идея, даже если она существует, должна быть основанием для того, чтобы ты мог сказать, правильно или неправильно то, что делают люди? Так, что ли?
– Приблизительно.
– Но разве тогда это имеет значение для всех этих теорий о правильном и неправильном? Ведь этот
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
