Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
разрыв между «существует» и «должен» есть всегда?
– Отличное замечание. И ты прав. Выявленный Юмом разрыв между «существует» и «должен», между констатацией факта и ценностным суждением представляет проблему для любой объективистской теории этики, и его тень присутствует на протяжении этой дискуссии. На самом деле большинство теорий морали, которые мы будем рассматривать, разработаны для преодоления этого разрыва. Собственное объяснение Юма заключалось в том, что разрыв «существует/должен» нельзя преодолеть с использованием логики или рациональности. Обычай и привычка просто заставляют нас связывать определенные факты (кража шляпы уличного музыканта) с моральными суждениями («Стой, вор!»). Однако Платону требуется большее. Он хочет установить необходимую связь между существованием идеи блага и моральным требованием о том, чтобы мы ее копировали.
Еще более существенная проблема заключается в том, что само существование трансцендентальных идей весьма спорно – и мы решительно оспорим это во время следующей прогулки!
Прежде чем перейти к некоторым иным системам этики, я должен подчеркнуть, что наиболее детально проработанный план Платона относительно того, как нам следует жить, на самом деле не включает теорию идей в явном виде. В «Государстве» Платон описывает идеальное общество, в структуре которого воспроизведено строение человеческой души. По мнению Платона, душа состоит из трех частей: духа, вожделеющего начала и разумного начала. Дух является источником мужества, а также гнева. Вожделеющее начало есть, предсказуемо, источник желаний и голода. Разумное начало главенствует, это возничий, который обуздывает и направляет энергию двух других начал.
В государстве тоже существуют три сословия: правители – стражи, с которыми мы уже встречались в самом начале и которые похожи на надежных псов, присматривающих за обитателями дома и отгоняющих чужаков…
– Кажется, они молодцы!
– Возможно, ты изменишь мнение… Затем идут сословия воинов (или помощников) и тружеников (ремесленников и земледельцев). Стражи, соответствующие разумному началу души, должны воспитываться с детства в мудрости, которая позволит им знать и понимать идеи и управлять государством в соответствии с ними и привести человеческую жизнь в гармонию с лежащей в основе красотой и совершенством Вселенной.
– Что может быть лучше?
– В государстве так же, как в случае, когда речь идет о душе, справедливость является результатом того, что каждая сторона, или сословие, выполняет свою надлежащую функцию, не вмешиваясь в дела других сословий. Задача стражей – править, помощников – сражаться, а тружеников – работать. Это жесткий режим, олицетворяющий недоверие, которое сам Платон питал к демократии и беспорядку, к которому, по его мнению, она приводила.
Одна из более привлекательных и более современных особенностей государства Платона – это относительно равные права женщин, которые в нем допускались. Женщины могли быть стражами, и Платон недвусмысленно утверждает, что они так же, как и мужчины, способны обрести мудрость и знание. Дети стражей должны были воспитываться коллективно, чтобы не допустить вмешательства фаворитизма или семейных связей в правильное управление государством. И по той же причине стражи не должны были владеть какой-либо собственностью. Широко известно, что Платон запретил в своем идеальном городе большинство произведений живописи, музыки и литературы. Живопись, будучи воспроизведением копии, уводит нас еще дальше от реальности; музыка, за исключением определенных военных маршей, развращает. Литература лжет…
И раз уж мы заговорили о лжи, вероятно, самая пагубная особенность системы – концепция полезной лжи или благородного вымысла. Чтобы разубедить тружеников в том, что они, возможно, заслуживают большего, чем тяжело трудиться весь день на вышестоящих лиц, Платон предлагает внушать им мысль, которую он заведомо признает неправдой: каждое сословие сформировано из разных типов металлов. Так, труженики состоят из железа и меди, помощники – из серебра, а стражи (конечно же!) – из золота. Единственное обоснование такой несправедливости заключается в том, что она обеспечивает социальное единство и патриотизм.
– Знаешь, как-то неубедительно и непривлекательно.
– Я знаю. Мы получили государство, в котором элита правит народными массами с помощью силы и лжи; место, где почти нет искусства и мало удовольствий. Наиболее близким воплощением такого государства в реальном мире была Спарта, старинный враг демократических Афин. Неудивительно, что в наши дни не так много сторонников идеального государства Платона. Карл Поппер, с которым мы познакомимся позже, когда будем обсуждать философию науки, включил Платона в число врагов открытого общества. Но можно предложить, по крайней мере, несколько доводов в защиту Платона. Большинство из нас согласно в том, что во всех сферах важна компетентность. Сам Платон приводит пример с капитаном корабля. Если вам будет предоставлен выбор между путешествием с капитаном, который обучался долгие годы, чтобы приобрести все навыки, необходимые для безопасного плавания, и кем-то, кто просто сказал: «Да, я рассчитываю, что справлюсь», не имея каких-нибудь необходимых навыков, то вы предпочтете подняться по трапу с человеком, который заслужил свою капитанскую фуражку. Верно? То же самое применимо к нейрохирургам или строителям мостов. Тогда что странного в том, чтобы предполагать, что самая важная работа из всех – управление государством – должна быть предоставлена специалистам?
Платон жаждал стабильности и порядка – и это не удивительно, принимая во внимание хаос, от которого страдало его родное государство бо́льшую часть его жизни. Для Платона демократия означала разрушение. Если на то пошло, то другие системы правления, основанные на власти единственного правителя (царство или тирания) или группы, отличительным признаком которой является только наличие богатства (олигархия) или наследственных привилегий (аристократия), кажутся еще хуже.
Но все бесполезно. Платоновы идеи-формы совершенно не работают, если речь идет о реальной теории морали, а его государство, несмотря на то, что оно основано на этических принципах, поиске добродетели и истины, воспринимается как предшественник тоталитарных режимов XX века.
– Поэтому Платон отложил это на потом. Что дальше?
– Не волнуйся, Платон еще вернется! Наша вторая попытка создать твердую основу для этики имеет нечто общее с объективизмом Платона. Она начинается с интуиции, которой многие из нас обладают: якобы мы просто знаем, что правильно, а что неправильно. «Я нутром это чувствую», – можете вы сказать о каком-то действии, которое, как вы знаете, неправильно. Если у вас настойчиво попытаются выяснить, откуда это чувство берется, вы будете повторять, возможно, нахмурившись при этом или приложив руку к груди: «Я просто знаю».
Такое убеждение в том, что каждый человек обладает безошибочным моральным чувством, которое, подобно другим врожденным чувствам, впервые было представлено философами XVII и XVIII вв., такими как Антони Эшли-Купер, 3-й граф Шефтсбери (1671–1713), и Фрэнсис Хатчесон (1694–1746). В этой концепции подчеркивалась либо религиозная составляющая (знание добра и зла внушено нам милосердным Богом), либо гуманистическая (мы по природе своей милосердные и добрые существа). Если временами этот свет доброты меркнет, то лишь из-за развращающего воздействия так называемой
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
