но, дура, все придумывала оправдания. — Она растирает ладонями соленые ручейки, шмыгает носом и смотрит на меня с грустной улыбкой.
— Ты же его любила, — пытаюсь смягчить ее самокритику.
— Наверно… — Лёля нерешительно пожимает плечами, поднимает голову вверх и щурится, глядя на пушистые облака, гонимые ветром по глубокой синеве весеннего неба. — Наверно да, — повторяет со вздохом. — Это, видимо, мне урок, да? Нельзя, имея шоколадку, поглядывать на печеньки, — как-то обреченно констатирует она.
— Да брось! — с уверенностью заявляю я. — Порой шоколадки оказываются соевыми и просто сами подталкивают к сдобным печенькам, — улыбаюсь ей, продолжая гастрономическую теорию.
— Лёль. — Я шлепаю следом за ней, а она, как заправский полководец, решительно движется вперед. — Ты не забывай, у меня завтра свадьба, — напоминаю ей.
— Ну, не у тебя, а у твоей мамы, — поправляет она. — Вот мы и устроим девичник.
Лёля задумчиво щурится, прикусив нижнюю губу, и вдыхает в себя побольше воздуха, словно решается спрыгнуть с тарзанки.
— Значит, идем сегодня пробовать новые печеньки! — ошарашивает она меня своим энтузиазмом и решительностью, которой сверкают ее глаза.
— Куда?
— В клуб. — Лёля перехватывает рюкзак, закинув его поудобнее на плечо. — Идем в самый крутой и пафосный клуб. Что нам сдобные печеньки? Давай сразу шоколадный торт!
Глава 6
*Кира*
Ночное заведение, в которое мы приходим, — одно из популярных и достаточно дорогих. Как Лёля умудрилась достать билеты, не знаю. Но охрана на входе встречает нас почти с радостной улыбкой, словно дорогих гостей, а администратор любезно проводит до маленького столика, расположенного неподалёку от барной стойки. Два, слабоалкогольных коктейля и фруктовые канапе уже ожидают нас.
Атмосфера беззаботного веселья проникает в каждую клеточку моего тела. Я потягиваю через соломинку терпко-свежий напиток. Легкий дурман окутывает и уносит прочь все тяготы и раздумья уходящего дня.
Музыкальные треки, плавно сменяя друг друга, так и манят окунуться в водоворот зажигательных ритмов, отдаться звуковым волнам, наслаждаясь их завораживающей пульсацией, пробегающей по телу мурашками удовольствия.
Отрываю взгляд от танцпола и поглядываю на притихшую подругу. Лёля отрешенно взирает на свой бокал, монотонно размешивая тягучую жидкость в нем. Недовольно морщу лоб, мне совсем не нравится ее настроение.
— Лёль, — обращаюсь к подруге, — мы же не для этого пришли в самый пафосный ночной клуб. — Отбираю у нее высокий бокал с каким-то ядовито-синим коктейлем. — Ты заявила, что надо развеяться, а сама?
— Прости, Кир, — извиняется она, строя мне глазки и невинно хлопая ресницами, — что-то я немного задумалась. — Подруга прикусывает губу, и я вижу, как она из последних сил пытается сдержать слезы разочарования. — Ты права. — Она поднимается с места и тянет меня за руку, обходя столик. — Пошли веселиться.
Но в круг танцующих я попадаю одна: Лёля на полпути свернула в сторону, сославшись на какое-то очень срочное дело. В руке ее блеснул телефон и что-то мне подсказывает, что звонить она будет не родителям. Мой грозный взгляд на нее не подействовал, и, пообещав быстро вернуться, она скрывается в толпе.
Боже, как я давно не танцевала! Я кайфую, ловлю экстаз и парю в пушистых облаках наслаждения, ловя будоражащие ритмы и полностью подчиняясь им. С непривычки ноги немного ноют: все же высокий каблук не та обувь, к которой я привыкла. Но это ни в коей мере не мешает мне чувствовать себя свободной и беззаботно счастливой.
Прикрываю глаза, поднимаю руки вверх и двигаюсь в такт мелодии, поглотившей меня.
Тихий, бархатный шепот, и чьи-то большие крепкие ладони на моей талии лишают меня дара речи. Во рту моментально пересыхает, и язык от неожиданности прилипает к небу.
Сердце делает кульбит, подлетая куда-то вверх, а я замираю, втягивая носом древесный аромат, кажется, забравшийся мне под кожу. Так пахнет только ОН. Мой незнакомец с шоколадным взглядом.
Я делаю глубокую затяжку окутывающего меня терпкого дурмана, прикрываю глаза и, подняв руки вверх, утопаю пальцами в жестких прядях волос на ЕГО затылке. Непроизвольным движением еще плотнее вжимаю свою попку в его пах, млея от чувственных ощущений, прокатившихся по телу.
Дыхание перехватывает, когда широкие ладони, скользнув по талии, уверенно ложатся на мой оголившийся живот, разгоняя волну жара от точки нашего соприкосновения во все уголки моего одурманенного организма. Голова идет кругом, и сердце пляшет зажигательную ламбаду. Всецело отдаюсь ритмам завораживающей треков, утопая в них и в его объятиях.
Мы, как единое целое, движемся в танце, не разрывая контакта. Одна мелодия сменяет другую. Мужской голос пленит меня, заставляя бабочек в животе кружиться в вихре желания.
Я так хочу обернуться и окунуться в теплый шоколад его самоуверенных глаз! Набраться наглости, привстать на носочки (потому что даже на двенадцатисантиметровых каблучках я едва достаю ему макушкой до подбородка) и забыться в поцелуе. Я так хочу, чтобы это был он!
Но так боюсь обмануться! Поэтому просто танцую и мечтаю, чтобы сон стал явью.
— Малыш… — Бархатный шепот проходит дрожью от макушки до кончиков пальцев на ногах, расплескивая влажный жар в моих трусиках. — Мне безумно нравится твоя попка, но, может, стоит уже сменить позицию? — ласково интересуется он и, не дожидаясь моего ответа, одним уверенным движением разворачивает меня к себе лицом.
Жмурюсь от неожиданности, упираясь ладонями в мощную грудь, и вновь утыкаюсь в нее носом, стараясь спрятаться от возможного разочарования.
«Боже, пусть это будет мой Мистер Шоколадка! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» — возношу мольбы и чувствую, как крепкие руки сжимают мои плечи, аккуратно выуживая меня из таких теплых объятий.
— Эй, открой глазки, Белка. — Он поддевает мой подбородок указательным пальцем, и я, распахнув глаза, тону в его волнующем взгляде.
Мир вокруг нас словно перестает существовать. Он отступает куда-то на задний план.
Сейчас, в свете неоновых софитов ночного клуба, я просто задыхаюсь от харизмы, плещущейся в мужчине, стоящем подле меня. Он завораживает, он пленит!
— Привет, — будто не своим голосом, сипло проговариваю простейшее слово — на большее у меня пока нет ни сил, ни мыслей.
Кончиком языка провожу по пересохшим губам, а в горле такая пустыня, что больно глотать.
— Привет, — повторяет он, не сводя с меня пристального взгляда, а большим пальцем нежно скользит по моей нижней губе, чуть надавливает на нее, и я, как загипнотизированный кролик, приоткрываю рот, желая большего.
И мы словно тонем в густом мареве завладевшего нами наваждения.
— Это судьба, Белка. — В уголках его красивых губ прячется довольная ухмылка, а в глазах жаром полыхают огоньки победоносной уверенности.
— Почему Белка? — глупо улыбаюсь я, позволяя ему, зарывшись ладонями в моих волосах на затылке, чуть сжать
