время она будет жить здесь.
Менеджер, вот оно что.
— Приятно познакомиться, — я протянула ему руку, улыбаясь так мило, на сколько могла.
Стало совестно перед ним.
Стас медлил, но спустя мгновение протянул руку и ждал мои пальцы в рукопожатии.
— Взаимно, Нора. — он сощурил глаза. — Получается, ты его женщина?
Ной за его спиной нервно закашлял.
— Нет, — ответила я, продолжая мило улыбаться, — я его шантажирую. А он меня обеспечивает.
Лицо Стаса побледнело ещё больше.
— Ты в своём уме? — мужчина повернулся к Ною размахивая перед его лицом какой-то книгой в мягком переплёте. — Ты понимаешь, что для тебя это грандиозный скандал? Тебе мало было прошлого раза? Я еле это всё…
— Стас, угомонись, — перебил его Ной, — она правда моя хорошая знакомая. Хорошая знакомая со специфичным чувством юмора.
Мужчина обернулся ко мне, поджав губы.
— Если это правда шутка, то очень плохая, — на его лице явно читалось облегчение.
— Прошу прощения, я не могла не подыграть этому хитрохвостому, — я с трудом сдерживая улыбку, наблюдая за тем, как Стас облегчённо выдохнул.
— Ладно, неважно. — Стас расстегнул пальто и подёргал за воротник своей рубашки, явно борясь в жаром из-за пережитого стресса. — Я привёз тебе сценарий нового фильма и звонил предупредить, что завтра мы должны появиться на съемочной площадке.
— Грязная свинья! — пронзительный хохот неприятно резал уши, а ушибленное плечо сильно ныло. — Тебе самое место в луже.
Испачканный тёмной жижей кроссовок прижимал меня к сырой после дождя земле. Одежды пропиталась мутной влагай, от чего по коже растекался неприятный и липкий холод, вызывая россыпь мурашек.
Марго смотрела на меня сверху вниз, победно скалясь.
— Ничтожество!
Я прикусила буду, чтобы не закричать от боли, когда пальцы с аккуратными ноготками схватили меня за волосы и с силой потянули вверх.
— Ну же, скажи что-нибудь, — терпеть было уже невыносимо, — я по лицу вижу, что ты хочешь!
— Нора! Проснись! — чей-то взволнованный и мягкий голос заставил резко раскрыть глаза.
Плечо неприятно заныло от неудобной позы, в которой я спала. Значит вот откуда это ощущение.
— Давно не виделись. — на краю моей кровати сидел Серафим и широко мне улыбался.
— Снова ты без стука, — проворчала я, — в следующий раз я воспользуюсь рукоприкладством за такое хамство.
— Я стучал, — Серафим потёр зашеек, — ты спала.
— И по этой причине ты зашёл без разрешения.
Он виновато опустил глаза.
— Ты металась во сне и что-то бормотала. Дурной сон?
Я поджала губы, раздумывая над ответом. Говорить о том, что меня преследовали призраки прошлого совершенно не хотелось.
— Меня чуть не поймала огромная крыса. — я нарочито расширила глаза, размахивая руками. — Она была такая мерзкая, с этим длинным кожистым хвостом…фууу.
Серафим звонко рассмеялся.
— Я бы тоже бежал, сверкая пятками, примерзкое зрелище.
— Хм, — усмехнулась я, — теперь я знаю твоё слабое место, жнец смерти!
Он покачал головой.
— Только не используй эту информацию против меня.
Серафим встал с кровати подошёл к окну. В груди резко заныло от чувства вины за то, что произошло совсем недавно.
— Серафим, я хотела перед тобой извиниться, — слова давались с трудом и на вкус были ужасно горькими, — я накричала на тебя совершенно ни за что и сказала ужасные вещи.
Он удивлённо уставился на меня из-за плеча. Солнечный свет игриво путался в его светлых волосах, заставляя их лениво поблёскивать золотом. И в который раз я ловила себя на мысли, что он совершенно не был похож на того, что забирал чьи-то души. Не было в нём ничего зловещего.
— Тебе не за что извиняться, Нора, — он мягко улыбнулся, по-мальчишески чисто, — я сам виноват. В тот момент я должен был быть рядом.
В груди заныло сердце.
— Но ты ведь был.
— Не до конца. Я действовал чужими руками, но ты это и так знаешь.
— Серафим…
— Я пришёл тебя проведать, а не выслушивать извинения, — он подошёл ко мне и нежно потрепал за макушку, — мне кажется, ты немного сбита с толку. За прошедшие пару дней ты ни разу не задумалась над тем, чем бы хотела заняться в отведённое тебе время.
Он вытащил из кармана брюк маленький блокнот и ручку, и протянул их мне.
— Мне кажется, что будет намного проще спланировать свои действия, если составить список того, что хочешь сделать.
Я протянула руку и пальцы коснулись тёплой бумаги. И это казалось таким странным, предметы сохраняли тепло, будто лежали в кармане живого человека. Но…жнец смерти никак не мог быть живым. Верно?
Немного помедлив, я раскрыла блокнот на первой странице. В голове не было ровным счётом ничего.
— Но, — я тяжело вздохнула, сживая пальцами ручку, — я не знаю, чего хочу.
Брови Серафима удивлённо поползли вверх.
— Не может быть, чтобы тебе чего-то да не хотелось, — он задумчиво прикусил губу, — может быть что-то из еды? То, что ты не пробовала? Или есть место, куда ты хотела бы отправиться? Или…хотела что-то сделать, но не позволяла себе?
Его слова заставили меня задуматься. И спустя пол часа на первых страницах блокнота красовались заполненные желаниями строчки.
Ной заглянул в блокнот через моё плечо и усмехнулся.
— Покататься на колесе обозрения? Приготовить домашнюю выпечку? Попробовать яблочный штрудель? Нора, это так…
— Банально? — слова сами сорвались с губ. — Серафим, у меня не было возможности радоваться простым человеческим вещам, которые может себе позволить любая девушка.
Глаза остановились на последнем пункте списка: «Полюбить кого-то по-настоящему». В груди неприятно заныло.
— Я всегда была одна.
На моё плечо легла тёплая рука.
— Всё получится, поверь мне-, - его слова звучали так уверенно, что где0то глубоко в моём сердце поселилась маленькая искорка надежды, — я сделаю всё, что в моих силах. А сейчас, — он виновато улыбнулся и отступил на шаг назад, — не пора идти, дела зовут.
Серафим щёлкнул пальцами и мгновенно исчез, будто его и не было, даже не дав возможности попрощаться.
Я откинулась на кровать, устремив взгляд в стеклянный потолок. Внутри нарастало непонятное чувство, оно было схоже с тревогой, но не такое гнетущее и тяжёлое.
— Интересно, его дела связаны с переводом других душ в мир мёртвых? — вопрос без ответа застыл в воздухе, подобно мыльному пузырю. — Верно, какие ещё могут быть дела у жнеца смерти.
Ежедневно умирают сотни и тысячи человек, и каждой покинувшей тело душе нужна помощь в ориентации дальнейших действий. У жнецов смерти мало работы не бывает.
За какой же грех расплачивался Серафим? Что такого страшного нужно было совершить, чтобы так тяжело отрабатывать?
Убийство?
Насилие?
Но, он далеко не тот, кто стал бы совершать подобное злодеяние…
Погружённая в собственные
